— Что он будет прорываться на юг, это точно. Но по реке. Поэтому идти за ним по пятам не надо. Заблокируем только вот эти узлы…

Андрюшин ткнул в карту в нескольких местах.

— Мимо ему не пройти.

— Он может укрыться и какое-то время переждать в глухих поселках.

— Может, но об этом нам быстро станет известно. В любом поселке все на виду.

— Хорошо, собирай ребят из группы быстрого реагирования.

— Собираю.

— И вот что, Андрюшин. Не подставляться! Мужик ты горячий, мне это известно, но если с тобой что-то случится, в управление лучше не возвращайся.

Андрюшин понимающе хмыкнул.

— Есть берегти себя со всех сил. Что еще?

— Постарайся сделать так, чтобы этот солдат не попал в руки военных.

— Пошто, товарищ полковник?

— По то, Андрюшин. Они его мигом хлопнут, не доводя дело до суда. Разве смогут простить убийство своих товарищей? Этого парня надо судить, а расправляться с ним без суда и следствия никому не позволено.

— Понял. Так и сделаем. — Андрюшин подумал и заключил: — Ежели еще встретим и поймаем.

Полковник Шумилов не ошибался, когда приказал проверить подлинность утверждения анкеты о том, что Чикин не судился. Такой эпизод в его короткой, но достаточно путанной жизни имелся, хотя в казенных бумагах, которые пошли из военкомата в армию, указаний на привлечение призывника к уголовной ответственности не имелось.

Сам Макс объяснял это для себя довольно просто: он верил в свою удачливость. Уже сколько раз жизнь подтверждала ему свое расположение. Он выходил из воды сухим, когда другие тонули в ложке воды или сгорали от обычной спички.

Старый кореш Макса Леха Мастырка шел по улице — трезвый и чистый, а менты вдруг остановили его, проверили ксивы — полный порядок: фото, прописка — все чин-чинарем. Но его все же обстукали, обшмонали. Немецкий вальтер за пояском оказался предателем, и загремел Мастырка за чужие грехи — на вальтере висело три трупа, которых Леха в глаза не видел: шпалер достался с рук. Но как докажешь?

В тот же день на той же улице Макс наткнулся на ту же пару ментов, которая повязала Мастырку. У Макса за поясом сидела волына, не вальтер, а родной „туляк“, да еще с глушаком, кто мог знать, что на нем висело, если решат проверить по пулегильзотеке. Короче, полный абзац. Ко всему, краснокожий и молоткастый паспорт Макс с собой не носил.

Менты злые. На улице лил дождь и стоял холод. Руки зябли, у старшего патруля даже усы обвисли, как вареные макароны. И голос — не говорит, а гавкает:

— Документы!