Кутасов был ровесником Никонова, родным дядей одной девушки. Почему в поход отправился не ее отец, он не объяснил. У него была простецкая физиономия любителя пива и шашлыков. Кутасову бы на своих дачных сотках ковыряться да виноград подрезать, а не воевать с бандой нигерийцев, но вот же, нашел в себе смелость. В отличие от тех, которые отсиживались по домам и ожидали, чем все закончится. Он был вооружен ракетницей и украдкой показал товарищам гранату. Откуда она у него, Кутасов уточнять не стал, а Никонов не настаивал.

По территории порта они перемещались свободно благодаря просроченному полицейскому удостоверению, сохраненному Никоновым «на всякий пожарный». Этот «пожарный» случился. Когда их останавливали охранники порта и требовали назвать цель визита, Никонов коротко и веско отвечал: «Следственное мероприятие». Кутасов, как ему и было велено, держался позади и хранил многозначительное молчание. Чтобы придать ему более суровый вид, пришлось обрядить его в кепи полувоенного образца, позаимствованное у третьего участника экспедиции.

Им был невысокий жилистый мужчина неопределенного возраста с незапоминающимся лицом. Военный или разведчик, определил про себя Никонов. Или военный разведчик. Он был собран и деловит, при оружии, без амбиций и какого-либо желания сблизиться с новыми людьми.

Кутасову как-то вздумалось назвать спутников боевыми товарищами.

— Не боевые и не товарищи, — отрезал «разведчик». — Я для вас Миша, и только. Остальное вам знать не обязательно.

В настоящий момент Миша пребывал за портовыми воротами, чтобы многочисленная группа спасателей не привлекала к себе лишнего внимания. С ним остался юный Дима Болдин, которому едва ли стукнуло двадцать лет. Он кусал губы, играл желваками и сверкал глазами. Хотел было Никонов отправить его гримасничать домой, да передумал. Лишний ствол отряду ой как мог пригодиться, а Дима владел не только мощным помповым ружьем, но и разрешением на хранение. Носить, правда, было противозаконно. Но они все тут такие подобрались, злостные нарушители. Потому что закон оказался не на их стороне, а девушек спасать кому-то надо было. Вот и вся мотивация. Простая и нехитрая, как двери. Как спусковой механизм огнестрельного оружия.

Но пока что от стараний четверки толку было мало. Сколько ни бродили они вдоль причалов, ничего важного или ценного на глаза им не попалось.

Когда Кутасов предположил, что «Глория» уплыла, взор Никонова невольно обратился в сторону моря.

— Черт! — прошипел он. — Какой же я болван!

— В чем дело? — насторожился напарник.

— Сухогруз. Большой. Теперь понял?

— Нет.

— Здесь мелкая акватория, — пояснил Никонов. — Корабли с большим водоизмещением стоят на рейде и ждут. Смотри. — Он показал рукой. — Грузят разную мелочь, а потом отвозят дальше в море. Там и надо искать нашу «Глорию».

— Думаешь, они не только девушек возят? — спросил Кутасов.

— Конечно нет. Это было бы слишком накладно. И подозрительно. А так девушки затерялись среди разного прочего барахла.

— Н-да, дела-а… Как же мы попадем туда? — Кутасов кивнул в сторону открытого моря.

Там, как верно подметил Никонов, стояли несколько кораблей, которые только издали выглядели маленькими. Загадка разрешилась. Но это не явилось решением проблемы.

— Попадем, раз нужно, — сказал Никонов.

У него имелся свой собственный фирменный способ решения проблем. Решать их с ходу, не откладывая на потом. Кто-то скажет: «Ну и дурак, сперва необходимо все обмозговать как следует!» Наверное. Никонов не претендовал на роль умника или какого-то идеала. Ему вообще было по барабану, что и кто о нем скажет или подумает. Он спасал дочь. Остальное его мало заботило. Или вообще не заботило.

— Вызывай остальных, — распорядился Никонов. — Пусть сами пробираются. Кто не успел, тот опоздал. Свяжись с ними и объясни, как тебя найти.