Пеонийская порода собак была достаточно знаменита в древности. Хотя Поллукс (V, 37) в своем списке наиболее благородных собак не называет пеонийскую, но в более обширном списке Оппиана (Суп., I, 368–375) она присутствует. Кроме того, Поллукс (V, 47), рассказывая о знаменитых собаках, говорит: «Известна же и Триака, пеонийская сука. Дапанис, пеонский сатрап, дал ее в дар царю Александру». Возможно, эту породу собак мы видим на монете середины IV века до н. э. из Мадита – города на Херсонесе Фракийском, т. е. находившегося относительно недалеко от Перинфа[502].

Если обратиться к древней Македонии, то увидим, что, судя по сохранившимся источникам, здесь в бою собак не использовали. Однако македоняне были страстными охотниками, и, естественно, на охоту они шли со своими любимыми собаками. На знаменитом «Саркофаге Александра» из Сидона (конец IV в. до н. э.) они представлены охотящимися на оленя и льва в сопровождении собак[503]. Кроме того, Птолемей Гефестион, автор первой половины II в., передающий различные необычные истории, рассказывает «о псе Птолемея, и как он сражался вместе с хозяином, и как после кончины его вскрыли и нашли сердце, покрытое волосами; он был по породе молосс, по имени Бриарей» (Phot. Bibl., 190, 148а). Возможно, речь идет о царе Птолемее! поскольку данная история идет в тексте сразу за рассказом о чудесном рождении Александра Великого. Заманчиво было бы посчитать, что Птолемей, по примеру древних фараонов, шел в бой с боевым животным, в данном случае с собакой. Однако, скорее всего, речь тут идет об охотничьем псе, сопровождавшем хозяина везде, в том числе и в бою. Видимо, и выбор Птолемеем породы не был случаен. Молосская собака обычно использовалась греками как охотничья и охранная (Arist. Hist, anim., IX, 1, 3). Ведь Элиан (Nat. anim., Ill, 2) замечает, что «молосс наиболее отважен из собак». Пес Птолемея был не только отважным, но и сильным, почему ему и дали кличку Бриарей – имя сторукого мифического гиганта (Hom. II., I, 402–404).

После Восточного похода Александра греко-македонская знать разводила и крупную гирканскую породу. Так, в 281 г. до н. э. пес убитого в битве при Курупедионе правителя Фракии Лисимаха сначала охранял труп от птиц и зверей (Арр. Syr., 64), а затем, согласно сообщению историка Дуриса, бросился в погребальный костер своего хозяина и сгорел вместе с ним (Plin. Nat. hist., VIII, 145; Plut. Solert. an., 14, 2 = Moral., 970c-d). Было бы заманчиво посчитать, что и гирканец сопровождал своего хозяина в битве и, следовательно, такова была македонская традиция, но это всего лишь предположение, поскольку пес мог прибежать к трупу царя из лагеря.

Вместе с тем использование собак против людей в ходе кампании было известно македонянам. Полиэн (IV, 2,16) приводит в качестве стратагемы такой случай: «Филипп вторгся в землю орбелиев; она же была обрывиста и лесиста. Когда варвары попрятались в рощи и кустарники, он вывел множество охотничьих сук, которые, отыскивая врагов, большинство из них поймали». Эпизод относится к действиям Филиппа II против фракийцев Орбельских гор в 356 г. до н. э. В данном случае вследствие пересеченной и лесистой местности действие регулярных частей было затруднено и царь собрал, по-видимому, у своих воинов охотничьих собак, которые находились в обозе, и пустил их искать врагов. Последние, прячась в горах, видимо, делали оттуда вылазки и вообще вели войну партизанскими методами. Эти собаки Филиппа были охотничьими, а не специальными боевыми. По-видимому, царь взял у своих воинов животных, которые находились при обозе, ведь у нас нет данных о существовании уже в этот период корпуса царских псарей (о них речь пойдет далее). Причем были выбраны именно суки, поскольку, как считается, среди собак одной породы они отличаются обонянием, тогда как кобели – силой и выносливостью. Подобный способ использования собак не был уникальным, он иногда применялся даже римлянами, которые обычно не использовали собак в боевых действиях. Так, в 231 г. до н. э. консул Марк Помпоний таким же образом разыскивал непокорных сардов, спрятавшихся в лесных пещерах (Zonar., VIII, 18d), а в XVI в. испанцы так же вылавливали индейцев[504].

Рис. 104. Псовая охота македонян и персов на льва. Рельеф «Саркофаг Александра» из Сидона (конец IV в. до н. э.). Воспроизведено по: Winter F. Der Alexandersarkophag aus Sidon. Strassburg, 1912. Taf. 11.

Собственно македонские собаки не были сколько-нибудь знаменитыми в древности, и в «Кинегетиках» они не упоминаются. По-видимому, македоняне использовали тех же пеонийских или менее известных фракийских собак (ср.: Babr., 85,12; Орр. Суп., I, 371). Как мы видели, знатные македоняне имели одну из лучших в Греции пород, молосскую. Собаки в Македонии отличались особой яростью. Так, в 406 г. до н. э., согласно античной традиции, великий древнегреческий трагик Еврипид, ночью возвращаясь с пира македонского царя Архелая, был затравлен собаками неким недоброжелателем (Diod., XIII, 103, 5; Val. Max., IX, 12, ext. 4; Aul. Gel., XV, 20).

Рис. 105. Псовая охота македонян и персов на льва. Рельеф «Саркофаг Александра» из Сидона (конец IV в. до н. э.). Воспроизведено по: Winter F. Der Alexandersarkophag aus Sidon. Strassburg, 1912. Taf. 9.

Другим регионом Европы, где существовали боевые собаки, были районы, заселенные кельтами. Греческий географ рубежа эр Страбон (IV, 5, 2) рассказывает, что галлы покупали у британцев собак, которых наряду с местными использовали на войне. Речь, по-видимому, идет об армориканцах и белгах, племенах, живших на территории Северной Франции и Бельгии. Свидетельство Страбона, очевидно, относится к раннему периоду, поскольку уже Цезарь никаких боевых собак у галлов не встречал: их нет в его записках. Интересно замечание географа о породах собак. Галлы использовали для охоты и войны и своих, и британских собак. Название же пород у древних обозначалось по месту их происхождения. Поллукс (V, 37) и Оппиан (Суп., I, 373) упоминают среди прочих пород кельтскую (ср.: Catul., 42, 9; Mart. Epigr., Ill, 47, 11). Специально рассматривавший этих собак Флавий Арриан (Суп., 3, 1–5) называет две породы: длинношерстую и неблагородную по виду сегусийскую охотничью и гончего вертрага с пестрым окрасом. Уже поэт августовской эпохи Граций Фалиск (Суп., 179–181) упоминает о достоинствах собаки британцев. Англия же считается родиной бульдога, предков которого и импортировали галлы[505]. В частности, у позднеримского поэта Клавдия Клавдиана наряду с критской и лаконской говорится о британской собаке, вскакивающей на шею быка (Claud. Cons. Stil., Ill, 301; cp.: Nemes. Суп., 124–125). Как конкретно применялись боевые собаки, неизвестно. Однако существует предположение, – к сожалению, не подтвержденное источниками, – что «галлы и кельты применяли боевых собак в борьбе с римскими легионами, они нападали на коней, приводя в волнение конницу»[506]. Мнение о том, что и британцы использовали боевых собак, также не вызывает особых возражений [507]. Во всяком случае, в походном лагере кимвров были сторожевые собаки, о которых Плиний Старший (Nat. hist., VIII, 143) рассказывает:

«Собаки убитых кимвров защищали их дома, помещенные на повозки». Речь идет о поражении кимвров при Верцеллах в 101 г. до н. э., когда римские войска Кв. Лутация Катула и Г. Мария подошли к лагерю противника. Впрочем, вероятно, в данных обстоятельствах речь шла не о специальных боевых, а об обычных сторожевых и охотничьих собаках, которые сопровождали своих хозяев при переселении.

В Передней Азии также использовали боевых собак. Так, уже известный нам Элиан (Nat. anim. VII, 38) указывает: «Вместе с гирканцами и магнетами воюют псы, в частности, они являются для них хорошими союзниками и помощниками». Таким образом, автор прямо сопоставляет применение боевых собак магнетами и гирканцами – иранским населением южного побережья Каспийского моря. Речь, по-видимому, идет о непосредственном участии гирканских собак в бою. Это подтверждается и свидетельством латинского поэта I века Г. Валерия Флакка Сентина Бальба. Он с эпической изысканностью описывает боевых собак жителей юго-западного побережья Каспийского моря (Flac. Argon., VI, 106–113):

Следовала дрангейская фаланга и изливалась из ущелий Каспиады, в которых свора псов немедленно Выскакивала на резкие сигналы рожков и стремилась в битвы хозяев. Поэтому они имели даже почет равный мертвым и получали курганы Среди предков и клались у мужей. Ведь с грудями из железа И с заплетенными страшными гривами обрушилась черной стаей Когорта с лаем, каким оглашаются ужасные двери Дита [Плутона. – АН.] Или свита Гекаты в верхних небесах.

Ясно, что Валерий Флакк в своем описании опирался на античную традицию об использовании боевых собак жителями Северного Ирана, которых он сопоставляет с каспиями[508]. Тут собак сворой выпускали на врагов по условному акустическому сигналу. Они должны были испугать противника своим внешним видом и яростным лаем. На каком этапе собаки бросались в битву, не ясно. Также не понятно, с пехотой или с конницей они взаимодействовали, возможны оба варианта. Вместе с тем, несмотря на эпическую напыщенность стихов, можно понять, что собаки тут считались бойцами и им воздавали почести, равные воинским, в частности, их захоранивали вместе с погибшими воинами.

Рис. 106. Галльские собаки в охоте на кабана. Барельеф саркофага, представляющий смерть Ипполита, из Галлии римской эпохи. Воспроизведено по: Cougny E. Canis // DS. T. I. Pt. 1. 1877. P. 884, fig. 1115.

Гирканская порода была знаменита в древности. Греки близко познакомились с ней в период эллинизма, а позднее она была известна в Риме. Это была большая собака для охоты на крупных зверей (Lucret., Ill, 750–751; Grat. Суп., 161; 196; Athen., V, 201b; Phot. Bibl., 250, 453b). Данная порода считалась происходящей от льва и собаки (Poll., V, 37). Вероятно, это сходство базировалось на наличии у нее гривы, о которой упоминает Валерий Флакк (VI, 111). Похожую собаку представляет, например, терракота из Ниневии[509]. Даже по легенде о происхождении ясно, что это была особая порода, отличная от индийской, а не одна и та же, как считал Э. Куни[510]. Гирканцы отличались верностью хозяевам, что доказал пес царя Лисимаха. Именно этих в первую очередь охотничьих собак жители Северного Ирана применяли на войне.

Рис. 107. Плакетка из Вавилона. Британский музей. Воспроизведено по: Cougny E. Canis // DS. Т. I. Pt. 1. 1877. P. 870, fig. 1104.

У нас нет прямых античных письменных свидетельств об использовании собак в бою персами эпохи Ахеменидов. Однако в 480 г. до н. э. армию Ксеркса вместе с обозом сопровождало множество индийских собак (Hdt., VU, 187). Элиан (Nat. anim., VI, 19) так характеризует последних: «Индийские собаки, как известно, животные с большой отвагой и пылким норовом, самые большие из всех собак». Индийская порода, вероятно за свою величину, считалась древней помесью собаки с тигром[511]. В первую очередь, это были охотничьи собаки, отличающиеся крепкой хваткой. С ними шли на крупных животных: оленей, кабанов и других (Xen. Суп., 9, 1; Philost. Imag., I, 27). Элиан (Nat. anim., VIII, 1) рассказывает: «Охотники ведут на охотничью территорию благородных сук, добрых, чтобы узнать следы зверей и быстрых в беге». Четыре таких собаки могли завалить льва (Diod., XVII, 92, 2; Strab., XV, 1, 31; 37; Curt., IX, 1, 31–33; ср.: Poll., V, 43–44). Перит, индийский пес Александра Великого, один даже побеждал львов [512]. А когда он сдох, царь основал в честь него город (Plut. Alex., 61). Албанский монарх прислал в дар находящемуся в Индии Александру огромную редкую собаку, которая бросалась только на льва или слона (Plin. Nat. hist., VIII, 149–150; Solin., 15, 7). Эту породу Плутарх (если он только ничего не путает) именует индийской (Plut. Solert. an., 15, 3 = Moral., 970f). Очевидно, данная порода была особенно распространена в ахеменидской империи и считалась наиболее престижной. Вместе с тем позднее римлянам были известны и яростная мидийская, и собственно персидская породы (Grat. Суп., 154–155; 158). Индийских собак только для одного сатрапа Вавилона кормили четыре села (Hdt., I, 192). А персидский царь Камбиз наблюдал поединок со львенком щенка, вероятно, именно данной породы (Hdt., Ill, 32). По-видимому, на памятниках, изображающих персов на охоте, мы видим этих собак. На кабана шли верхом или пешком с собакой, как это показано на печатях IV в. до н. э.[513].

Рис. 108. Перс с боевым серпом и негр с секирой, вероятно, из персидской армии. Алабастр из Эмпория (начало V в. до н. э.) – фокейской колонии в Испании. Музей искусства Жироны. Воспроизведено по: Reinach S. Un Alabastron d’Ampurias // RA. 4^ème série. T. 21.1913. № 1. P. 99, fig. 1.

На саркофагах из Сидона середины – второй половины IV в. до н. э. мы также обнаруживаем псовую охоту на оленей, кабанов, леопардов и медведей[514]. По-видимому, и в поход персы брали собак и для охоты в ходе кампании, и для несения сторожевой службы. Так, во время неудачного похода Дария I на скифов (ок. 513 г. до н. э.), царь, чтобы скрыть свое отступление, оставил в лагере раненых, мулов, ослов и собак (Front. Strat., I, 5, 25; Polyaen., VII, 11, 4).