— Ты или я? — по-джентельменски уточнил Матвей, держа монету в руке.

— Бросай.

Выпал орел. Судьба в виде Матвея распорядилась обойтись сегодня без «Терминатора».

— Поедем в одно уютное место — курить кальян. Мне здесь не нравится, и кофе здесь дерьмо. — Он жестом попросил официанта принести счет.

Они приехали в ресторан на Подоле. Его выбрал Матвей. Анна не сопротивлялась, так как всегда открыта для нового, да и выбор места помогал лучше узнать человека. Ей хотелось, чтобы ему было комфортно.

Ресторан назвали как известный роман японского автора. Анна когда-то пыталась прочитать это произведение, но оно у нее не пошло. И она бросила книгу, но название запомнилось. Заведение располагалось на тихой улице вновь отстроенной Воздвиженки — живописной элитной части старого района Киева. Интерьер, естественно, был в японском стиле, лаконичный и красивый. Анна любила такие места. Ей понравился выбор Матвея. Они сели за столик на летней террасе. Матвей заказал кальян, чай и десерт, она — кофе.

Анне хотелось глубины общения или элементарного узнавания его, но пока откровений не следовало, и она поддерживала выбранный им темп. Матвей же по-прежнему ничего не спрашивал о ней самой. Это опять показалось странным. Ее аналитика не отключалась. Анна видела, что он ведет себя как мужчина, который совершенно незаинтересован в девушке. Она понимала, что неинтересна ему, и не понимала, почему тогда он здесь. Да и сегодня он казался ей совсем другим. «Может, это усталость?» — думала она.

— Что у тебя с ногой? Я заметила, что ты прихрамываешь.

— Не знаю. Ступня болит, — ответил Матвей, выпуская струю ароматного дыма. — Пройдет. Но пешие прогулки по ночному Киеву на сегодня отменяются.

Матвей продолжал рассматривать ее. Она видела: он не смотрит, а именно рассматривает. Как экспонат в музее, пытаясь понять, нравится этот экспонат или нет. Она не привыкла к такому. Поэтому не знала, как реагировать. Чтобы отвлечься, Анна огляделась вокруг. Летний Киев. Вкусные ароматные запахи. Уютная атмосфера ресторана. Приятная музыка. Шум голосов. Ей отчаянно захотелось зафиксировать этот момент. Это ощущение полного спокойствия внутри. Ощущение гармонии и благодарности жизни за то, что она дарит такие мгновения. Мгновения красоты и чувственности.

— Ты очень странно одеваешься, Аня, — неожиданно вынес вердикт Матвей. — Ты носишь длинные платья, а у тебя красивые ноги. Я видел сегодня утром, когда ты была в коротком.

— Я странно одеваюсь? — его вывод слегка шокировал. Анна могла ожидать чего угодно, только не намека на плохой вкус. Но вслух спокойным тоном произнесла: — По-моему, здесь, в ресторане, нет никого, одетого лучше меня. Эксклюзивно — да, согласна, но странно — нет. — Она еле удержалась от объективно-едкой оценки его собственной манеры одеваться.

— Почему ты носишь такие длинные платья?

— А что плохого в длинных платьях? — парировала Анна. Матвей молча курил кальян. «Что это: проверка на уверенность в себе?» — подумала она и продолжила: — Я считаю, что нет ничего более сексуального, чем девушка в длинном платье. — Матвей смотрел ей в глаза, как всегда, долго и проникновенно. — Еще скажи, что и духи мои тебе не нравятся.

— Я их пока не понимаю. Тебе пошли бы другие. Хотя вчера, когда мы были в итальянском ресторане, я зашел в туалет и понял, что ты была там до меня.

— Так, Матвей Анатольевич, давайте сразу расставим точки над i, — полушутя-полусерьезно отчеканила она. — Во-первых, одежду, которую я ношу, ты не найдешь нигде, потому что я придумываю ее сама. Во-вторых, мои духи — это как часть меня. Меня узнают по аромату не только в Украине, но и в Америке. Так что не стоит затрагивать эту тему.

«Почему я оправдываюсь? Могла бы молча улыбнуться, и все. И вообще, это не в моем стиле — рассказывать, какая я вся из себя хорошая и со вкусом. Он меня задел! Значит, для меня все-таки важно ему нравиться. Или, может, я привыкла, что всем всегда все нравится?»

— А ты давно в Киеве? — сменил тему Матвей.

Она уже рассказывала ему об этом. Но видимо, он не запомнил, или тогда ему это было неинтересно.

— Двенадцать лет как в Киеве, — коротко ответила она.