– Мой отец рылся в полицейских архивах, обожал музеи медицины и морги, а если бы ему предложили переспать с трупом, чтобы узнать, как быстро остывает тело, уверяю вас, он бы так и сделал. Он был одержим этим – мраком, преступлением, тем, как разлагается труп. Он подсел на это, как на иглу, понимаете? Так что не надо мне говорить, будто роман – доказательство его виновности.

Поль не мог упомянуть содержание дневника Жюли, не рискуя, что позже это не всплывет в досье и не скомпрометирует их обоих, его и Габриэля, но у него на руках были и другие улики, не менее убедительные. Он достал из папки на резинках тонкую пачку листков:

– Это фотокопии, оригиналы у экспертов. Посмотрите.

Траскман яростным жестом вырвал бумаги. Но стоило ему начать читать, как на лице проступила оторопь.

– Почерк отца… Это… это же оригинальная концовка «Последней рукописи»!

Он недоверчиво застыл, пролистав все страницы. У него в руках было сокровище, но он не смел в это поверить. Его светлые зрачки бегали по строчкам, перескакивая с абзаца на абзац. Поль угадывал возбуждение, которое он должен испытывать, вкупе с шоком от только что услышанных откровений.

Когда эйфория немного спала, его лицо снова помрачнело.

– Эти страницы… где вы их нашли?

– В Сагасе, в уединенном шале в горах, где какое-то время жил ваш отец. Они были у человека, который знал о его тайных отношениях и участии в похищении Жюли Москато. Он хотел послать нам страницу, завершающую роман. Как вы видите, он обводил буквы, которые, если их расставить в правильном порядке, образуют фразу: «В этой книге содержится ответ на все ваши вопросы».

Он показал копии других посланий Давида Эскиме:

– Вот уже больше трех лет вышеупомянутый субъект посылает нам анонимные сообщения, в которых утверждает, будто знает, что произошло… Перед вами сейчас страницы из детективов также с выделенными буквами, из которых составлены фразы, преследующие очевидную цель: привести нас к единственному человеку, Калебу Траскману.

Сын больше не мог скрыть волнения. Его пальцы дрожали, страницы трепыхались в его руках. Он положил их на стол, уставившись куда-то вдаль. Сел, но не прошло и десяти секунд, как он глянул на Поля, словно больной, выходящий из-под наркоза.

– Я сейчас вернусь…

Не добавив ни слова, поднялся и исчез в конце коридора. Поль воспользовался моментом, чтобы оглядеться. Ни одной семейной фотографии. Минималистский декор, сводящийся к книгам отца, которого сын a priori не очень любил. Минуту спустя Жан-Люк Траскман появился вновь, на этот раз он сам нес папку на резинках. Протянул ее Полю и уселся напротив:

– Ну же, откройте.

Жандарм откинул картонный клапан и обнаружил кипу конвертов, адресованных знаменитому писателю, верхняя часть которых была вскрыта ножом для разрезания бумаги. Он взял первый попавшийся и извлек содержимое.

Полное ощущение, что перед ним вновь раскручивался уже виденный фильм.

Горящий взгляд устремился на вырванную из книги страницу. И на буквы, обведенные синей шариковой ручкой.

Калеб Траскман тоже получал анонимные письма.

Под звуки радио и новостей, смысл большей части которых до него даже не доходил, Габриэль мчался сквозь ночь по нескончаемым бельгийским автострадам, прямым и однообразным, вгрызающимся в унылый до боли сельский пейзаж. Если верить Интернету, магазинчик «У Жакоба» открывался в два часа дня и работал до одиннадцати вечера все дни, кроме воскресенья.