Он сделал это, чтобы отвлечь токкэби от Сомин. И она с широко раскрытыми от ужаса глазами наблюдала, как гоблин прижал Чуну к стене.

– Прекрати! – крикнула Сомин, запрыгивая на спину токкэби. Она попыталась ударить его дубинкой по толстому черепу, но токкэби легко смахнул ее, и Сомин рухнула на мраморный пол.

Перед глазами у нее все закружилось, в ушах стоял громкий звон. На секунду мир превратился в размытое пятно, и она могла различить только разноцветные фигуры вокруг себя.

Над ней кто-то навис. Но не токкэби. И не Чуну. Кто-то, кто выглядел устрашающе знакомым, хоть она и не могла разглядеть его лицо.

– Сомин-а, – прошептал хриплый голос, и что-то зашевелилось у нее в памяти. Она потянулась на звук голоса, но ее пальцы прошли насквозь, не нащупав ничего, кроме холодного воздуха.

Токкэби разъяренно зарычал, и Сомин крепко зажмурилась. Дымка перед глазами наконец развеялась. Токкэби по-прежнему прижимал Чуну к стене мясистым кулаком. Чуну согнулся пополам, но не упал, и тогда токкэби поднял его выше и снова приложил о стену.

Чуну умрет, если Сомин что-нибудь не предпримет.

Она подняла дубинку. От падения та раскололась пополам. Глубоко вдохнув, Сомин рванула вперед и вонзила острый конец дубинки в плечо токкэби. Гоблин взревел и попятился назад, отшвырнув ее через всю прихожую. Голова Сомин ударилась о глянцевую стену, и она услышала громкий треск. Настолько громкий, что она испугалась, не раскололся ли у нее череп. Ошеломленными глазами Сомин смотрела, как токкэби повернулся и прыгнул на нее. Она подняла руки, в одной из которых до сих пор каким-то образом была зажата расщепленная дубинка. И, когда токкэби приземлился, Сомин почувствовала, как пронзила его шкуру.

Морда токкэби была в сантиметрах от ее лица, и, хотя перед глазами у Сомин все двоилось, она заметила, с каким удивлением токкэби на нее вылупился. Затем он заревел – и в тот же миг рассыпался в пыль.

В ушах Сомин звенело от свиста. Исходил ли он от токкэби? Нет, оно превратилось в пыль и воздух. Она убила это. Его, поправила она себя.

Хотя токкэби был чудовищем, он все еще был живым существом. И Сомин убила его. Это совсем не то же самое, что прихлопнуть муху или комара.

Она кого-то убила. Она стала убийцей.

Свист усилился, стал таким громким, что она прижала ладони к ушам. А потом внезапно все прекратилось. Мир как будто разом замолк.

– Сомин-а, – прошептал ей кто-то на ухо, и Сомин вскинула голову.

Она не видела ничего, кроме темноты. Где она? Неужели она тоже умерла? Неужели ее так быстро осудили и наказали?

Затем она увидела в темноте пятно света. Оно начало принимать цвет и форму, которая выглядела странной и знакомой одновременно. Сомин, прищурившись, вгляделась в нее, а затем начала быстро моргать, чтобы прояснить зрение. Потому что у нее, должно быть, начались галлюцинации. Перед ней стояла хальмони Джихуна.

– Сомин-а, – с доброй улыбкой произнесла та. – Не вини себя.

– Что вы здесь делаете? – спросила Сомин. – Мне это мерещится? Или я… я мертва?

– Ты не мертва. И я не знаю, сколько у меня времени. Мне нельзя быть здесь, но я почувствовала, что нужна тебе.

– Вы… вы видели, что я сделала? – Сомин судорожно всхлипнула, и на глаза ей навернулись слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони. Даже если хальмони была галлюцинацией или сном, Сомин хотела посмотреть на нее в последний раз.