Ананья удалился, замолкнув на полуслове, словно ему было лень заканчивать. Ту же унылую тягомотину продолжал мессалонский вельможа из рода санторинов Иларио Санторин. Поседелый безбородый старец в обтянутой на брюшке, кургузой курточке, вышел на середину майдана, чтобы заверить круг, что мессалонская сторона совершенно удовлетворена полученными прежде и теперь разъяснениями конюшего Рукосила. В кругу выкрикивали что-то не весьма почтительное по отношению к мессалонской стороне, но важный старец имел спасительную возможность не понимать. Медлительность его удваивал переводчик. Мы требуем полного оправдания девицы, объявившей себя наследницей рода Санторинов, — заявил Иларио. Золотинка вздрогнула. Или полной ее казни. И опять мурашки бежали у нее вдоль позвоночника. Что он имел в виду под полной казнью? Ибо недостаток полного оправдания (так выражался переводчик из мессалонов) влечет за собой признание самозванства с помощью чернокнижного волшебства. Мы же со своей стороны не видим никаких препятствий для казни, объявил на своем изуверской языке переводчик. Оглушенная Золотинка плохо разумела, что толковал еще Иларио о намерениях мессалонов покинуть страну и расторгнуть брачный договор принцессы Нуты, если княжич Юлий не воссядет на престол законным образом.

Они ушли сразу. Когда Иларио кончил, двести или триста человек начали выбираться вон, круг выпустил чужеземцев и сомкнулся. Уставшая от долгих разговоров толпа разнузданно гудела.

Оказалось, что пришла пора говорить Золотинке.

Но что-то нехорошо шуршит в ветвях дуба. Среди вытянувшихся на цыпочки, чутко наклонивших голову мертвецов, неподвижных в своей нездешней сосредоточенности, карабкается по суку неуклюжий человек. Он тащит в левой руке моток веревки.

Задравши голову, Золотинка смотрит вместо того, чтобы говорить. Да и всем любопытно.

Человеку с веревкой неловко на высоко простертом суку, он ползет медленно и боязливо. Наконец со всеми предосторожностями усаживается верхом, спустивши ноги, и принимается за дело.

Но что он там путает? думает Золотинка. Что за безобразный узел? Там нужен простой штык. А еще лучше штык рыбацкий, которым вяжут конец в скобы якорей, — надежней всего. А удавку пропустить через беседочный, чтобы можно было потом развязать. Развяза-ать… Потом.

Золотинку обливает холодом, дыхание перехвачено, она едва находит силы вздохнуть.

Возня на суку возбуждает общее внимание, никто не торопит Золотинку, хотя она стоит зря и время идет.

Внезапно спохватившись, Золотинка требует, чтобы круг вызвал свидетелем конюшенного боярина Рукосила.

Это невозможно.

Тогда она просит, чтобы ей объяснили, в чем она виновата.

Старшина объясняет.

Золотинка слушает, напряженно закусив губу, но все равно не может запомнить.

Все совсем не так, говорит она. Как же я могу объяснить, когда все не так! Письмо принцессы Нилло! Я услышала о нем в первый раз от конюшего Рукосила. Если кто его подделал, так Рукосил. Спросите Рукосила.

— А по воде тоже Рукосил бегал? — кричат моряки с «Фазана».

— Нет, по воде бегал не Рукосил, — вынуждена признать Золотинка.

С вызывающим озноб шуршанием падает удавка и зависает на расстоянии руки от Золотинки. Неуклюжий человек на суку, исполнив свое предназначение, ползет вспять.

Золотинка стоит на бочке и молчит. Она не может сообразить, спросили у нее что-нибудь или нет. По какой причине она молчит: потому что не знает, что отвечать, или потому что ждет вопроса? Или, наверное, — приходит догадка — это они ждут, не спросит ли чего Золотинка. Со всех сторон обращены к ней лица.

— А куда вы дели хотенчик? — говорит Золотинка. И морщится. Она все время морщится и ощупывает стриженную голову, это производит на толпу крайне невыгодное впечатление.