Пасадейра словно почувствовала её мысли. Улыбнулась ещё шире (нижняя челюсть, казалось, вот-вот отвалится), высунула язык, наклонилась и лизнула лицо Ошун. Язык был ледяным – и шершавым, как напильник. Ошун застонала от бессилия, судорожным движением попыталась сбросить пасадейру. Разумеется, ничего не вышло: тварь только захихикала и стиснула её острыми коленями, усаживаясь поудобнее. Из последних сил, едва ворочая окаменевшим языком, Ошун позвала:

– Ларойе… Эшу… Элегба! – и тут же со страшным облегчением почувствовала: помогло. Пасадейра в панике скатилась с кровати, зашуршала, спотыкаясь, к стене, с крысиным визгом всосалась в щель под дверью – и исчезла.

– Что случилось, детка? Слишком много кофе на ночь? – Эшу стоял на подоконнике, отодвигая локтем занавеску. – Откуда взялась эта мерзость?

Ошун, не отвечая, натянула на себя простыню. Эшу ухмыльнулся, засвистел и, усевшись на подоконнике поудобнее, полез за сигаретами.

– Дьявол, детка, как ты прекрасна! Да сними же эту тряпку!

– Иди к чёрту! – Ошун поспешно замоталась в простыню. – Пользуешься тем, что Шанго нет, засранец?

– А как же! – ухмылка Эшу стала ещё шире. – Пусть не будет дураком! Кстати, ты знаешь, что у тебя за порогом лежит эбо[44]?

– Эбо?.. – Ошун торчком села в постели. Простыня упала на пол, но на этот раз Ошун даже не заметила этого.

– Не бойся, я его уже убрал, – Эшу небрежно помахал в воздухе каким-то бесформенным клубком с кулак величиной, – Та-ак, что у нас тут?

В ладони его словно сам собой появился складной нож, щёлкнула кнопка. Ошун завопила от страха, когда лезвие с коротким шуршанием вспороло эбо. На пол посыпались перья, бусины разной величины, осколок зеркала. Зеркало треснуло от удара, распалось на три части. Эшу деловито присел рядом с ним на корточки.

– Ты смотри, а?… Кто-то не хотел, чтобы ориша Ошун пустилась в путь! Очень сильно не хотел! Ты не смогла бы даже выйти из дома, любовь моя! А ещё и пасадейра… Малышка, что происходит? Если хочешь, я поищу Шанго и скажу ему…

– Нана Буруку, – пробормотала Ошун. – Это она… Йанса не додумалась бы до такого!

Эшу поднял голову. С его лица пропала ухмылка.

– Йанса? Нана? Что ты сделала им обеим? С Йанса вы вроде бы неплохо ладили…

Ошун подняла с пола простыню, тщательно обмоталась ею. Сердито сказала Эшу:

– Закрой рот, паскудник! Это всё не твоё! Хочешь кофе?

Вскоре они вдвоём сидели на маленькой кухне. Ошун приготовила и разлила кофе. Эшу тянул его с явным удовольствием, время от времени подливая в чашку кашасы из большой бутыли. Но Ошун, погрузившись в свои мысли, почти не прикасалась к своей чашке. На лбу её то и дело появлялись морщины, брови хмурились. Глядя на неё, всё больше хмурился и Эшу.

– Ошунинья, я не могу на это смотреть, – серьёзно сказал он, одним глотком допивая кофе. – Такая красивая женщина не должна думать о плохих вещах!

– Не гони ерунду, сладкий… – пробормотала Ошун. Подумала ещё с минуту. И – вдруг вскинула голову так резко, что узел её волос распался и густыми вьющимися прядями рассыпался по обнажённым плечам. Эшу, отставив чашку, остановившимися глазами смотрел на это чудо. Ошун коротко, чуть презрительно усмехнулась.

– Эшу, ты поможешь мне?