Уставший, угрюмый и невыспавшийся он появился в Департаменте. Молча прошел в свой кабинет и велел не беспокоить. Напряженные размышления лорда Рэмиона прервал скрип открывающейся двери.

— Я же просил — не беспокоить! — сердито выговорил герцог.

— Я и не беспокою, я беспокоюсь, — спокойно ответствовал Тремел, входя в кабинет. — Как ты, друг?

— Как видишь, — хмуро улыбнулся Рэмион.

— Да, уж, вижу. И увиденное меня не радует… Ты когда спал последний раз? — Гант внимательно смотрел на герцога.

— Не помню, — отмахнулся тот, — да, это и не важно. Гант, я как раз собирался просить тебя о помощи.

— Что нужно делать? — мгновенно подобрался граф.

— Хочу кое‑что тебе показать, мне нужно знать твое мнение. Сможешь вечером быть у меня?

— Не вопрос. С тебя — ужин и бутылка рисского.

— Договорились, — усмехнулся лорд.

Поздно вечером друзья сидели в столовой герцогского особняка за сытным ужином. Лорд Аш — Шасси ел мало, Тремел же, уставший и пропустивший обед, с удовольствием расправлялся с куропатками под сашесским соусом и запивал их золотистым рисским.

— Я говорил тебе, что твоя Корина прекрасно готовит? — довольно спросил Гант, обгладывая нежное крылышко.

— Ну, ты готов расхвалить любого, кто рискнет набить твое прожорливое брюхо, — усмехнулся герцог, — куда в тебя только все это помещается? Ешь, как не в себя.

— Но — но, — распрямил плечи граф, — прошу не оскорблять уставшего и почти сутки не евшего человека. Ибо чревато, сам знаешь.

Лорд Рэмион рассмеялся и поднялся из‑за стола.

— Вперед, обжора, пора за работу! — напутствовал он друга.

Лорды прошли в лабораторию и герцог отработанными до автоматизма движениями раздвинул пространство. Комната, в которую попали лорды, была непривычна их взгляду. Пространство выглядело почти пустым, лишь плоские диваны и кресла разбавляли аскетизм помещения. В одном из кресел развалился уже знакомый Рэмиону шатен. На низком столике, придвинутом к креслу, стояла початая бутылка.

Несколько минут ничего не происходило, только звяканье быстро пустеющей бутылки о стакан изредка разбавляло гнетущую тишину. Затем раздался щелчок и откуда‑то донеслись звуки музыки. Нежной, печальной, берущей за душу. И столь же нежный голос запел о чем‑то волнующем на незнакомом, но понятном языке. Тремел удивленно уставился на друга, задавая безмолвный вопрос. Рэмион приложил к губам палец, призывая друга к тишине, и кивнул на сидящего напротив мужчину.

Внезапно, в комнате появилось новое действующее лицо.

— Сергей, ты опять пьешь? — недовольно спросила вошедшая девушка и попыталась забрать у мужчины стакан.