– Действуй. Я верю в тебя и думаю, что тебя ждет успех.
Я собрала линейку из образцов, большая часть которых была сделана с помощью Бруны из трикотажной ткани с принтами Ферретти, за исключением нескольких бархатных платьев, сшитых миланским портным. Все вещи были свободного кроя, привлекательные в своей простоте и, само собой, легко укладывались в багаж. Сто платьев поместились в одну-единственную сумку. Я была на пороге новой двери к своей будущей карьере. Оставалось только надеяться, что она откроется.
Мы с Эгоном поженились в прекрасный солнечный день, через три недели после того, как ему исполнилось 23 года. Я обожаю фотографию, на которой мы, счастливые, улыбаемся под дождем из риса у выхода из мэрии города Монфор-л’Амори. Этот снимок был сделан молодым фотографом и сестрой Марисы Берри Беренсон, которая потом вышла замуж за актера Тони Перкинса и трагически погибла 11 сентября, находясь на борту первого самолета, врезавшегося в здание Всемирного торгового центра. Эта искрящаяся эмоциями фотография напоминает мне не только о дне нашей свадьбы и о красавице Берри – прямо за нами, из всех пятисот гостей, оказался именно Ферретти! На этом счастливом снимке запечатлены два самых важных мужчины того периода моей жизни, хоть тогда я еще не знала, насколько важным окажется для меня Ферретти.
После короткого медового месяца, во время которого мы с Эгоном отправились в плавание по норвежским фьордам, и прекрасного месяца, проведенного с нашими друзьями в Лиша-ди-Вакка на изумрудном побережье острова Сардиния, я забрала свои образцы с тосканской фабрики.
Полная надежд, я взошла на палубу итальянского лайнера «Рафаэлло»: в животе у меня был ребенок, в руках – чемодан, набитый платьями. Эгон улетел в Америку на самолете несколькими неделями ранее, а я настояла на том, чтобы приплыть на корабле. Я хотела в мельчайших подробностях нарисовать у себя в голове картину своей новой жизни и медленно прибыть в нью-йоркскую гавань, проплывая мимо статуи Свободы, как любой иммигрант с американской мечтой. Я и понятия не имела, как быстро этой мечте суждено было осуществиться.
Когда молодые люди, которым не терпится начать строить свою жизнь и карьеру, обращаются ко мне за советом, я улыбаюсь и всегда говорю им:
В этом совете заключается суть истории про меня и мои платья в Нью-Йорке. По утрам Эгон уходил на свою новую работу в инвестиционный банк Lazard Frères, а я, глубоко беременная, шла навстречу своей мечте. С трудом выбираясь из квартиры с чемоданом, полным одежды, я совершала обходы универмагов и офисов, осуществляющих централизованные закупки. Люди, с которыми я встречалась, были изумлены и заинтригованы неординарной презентацией маленьких платьев из джерси, которые доставала из чемодана Louis Vuitton молодая беременная принцесса из Европы, но это ни во что не вылилось. Я продолжала упорствовать, особенно после рождения Александра.
Через два месяца, в марте 1970 года, мне открылась самая главная дверь в Нью-Йорке: она вела в кабинет Дианы Вриланд, всемогущей и вселяющей страх властной женщины – главного редактора Vogue. Сейчас мне просто не верится, что мне хватило наглости заявиться в ее храм моды и показать ей такие простые платья. Конечно, у меня было преимущество в виде социального статуса, но только моя юношеская самоуверенность позволила мне распахнуть ту дверь. Диана Вриланд? Почему бы и нет? И с этого все началось.
Именно Диана Вриланд была первой, кто понял и оценил простую уникальность ткани джерси, а также удобный и подчеркивающий достоинства крой платьев. На вешалках они, может, и не представляли собой ничего особенного, но на примевших их двух штатных моделях – Пэт Кливленд и Лулу де ла Фалез (обе впоследствии стали моими подругами) – платья выглядели поразительно сексуально и женственно. «Как это умно и как современно!» – сказала мне миссис Вриланд, закончив нашу встречу словами: «Великолепно, великолепно, великолепно». И вместе со своим чемоданом я вышла за дверь и оказалась перед следующей.
Ее я тоже открыла, на этот раз с помощью молодой красавицы Кеции Кибл, одной из Дианиных редакторов отдела моды. Складывая платья обратно в чемодан за дверью офиса миссис Вриланд, я понятия не имела, что делать дальше, и решила спросить у Кеции.
– Сними комнату в отеле Gotham на 5-й авеню на время Недели моды. Модные дома из Калифорнии устраивают там показы, и будет поток покупателей, – сказала она мне. – Внеси свое имя в «Модный календарь» и сделай рекламный анонс в журнале Women’s Wear Daily.
– Можно воспользоваться твоим телефоном? – тут же спросила я, сев за ее рабочий стол.
Я устроилась в комнате отеля Gotham и провела первые несколько долгих дней в ожидании покупателей. В прошлом я давала какие-то интервью, но те первые статьи были скорее о принцессе – героине светской хроники, чем о том, какие вещи я делаю. Сначала меня это расстраивало, но публикации вызвали любопытство. После нескольких первых статей в журнале Women’s Wear Daily и газетах New York Post и New York Times народ стал подтягиваться.
Я выписывала самый первый заказ от маленького бутика в Нью-Джерси на собственных, свежеотпечатанных фирменных бланках и не верила своему счастью. После того как мои платья появились на страницах Vogue, дела пошли в гору. На следующей Неделе моды в отеле Gotham пришли большие заказы из Hutzler’s, универмага в Балтиморе, и Giorgio’s, модного бутика в Беверли-Хиллз. Потом появились представители Bloomingdale’s. Их было пятеро, и они заполонили всю комнату, начали обсуждать витрины и рекламу. Это было для меня уже слишком. Помимо того, что мой английский все еще был так себе, я не понимала ни слова из жаргона, на котором говорили представители торговой индустрии.
Те первые годы были сложными по многим причинам. С одной стороны, работать с Ферретти было непросто. Мои первые заказы на несколько десятков платьев определенного фасона были не тем, что он ожидал. «У меня фабрика, а не склад образцов», – повторял он. Я летала в Италию раз в месяц, умоляя уделить мне внимание. Он орал. Я плакала. «Не бросайте меня», – продолжала я упрашивать его. Платья, которые он присылал, часто не соответствовали тому, что я заказала, – не тот цвет, не тот фасон, не тот размер, все не то. И тем не менее все, что я отправляла в магазины, тут же распродавалось. Это придавало мне решимости бороться дальше.
Я была совершенно одна, без опыта, с кучей проблем. Я помню, как сидела на ледяном полу склада Air India в аэропорту Кеннеди и рассортировывала новую поставку из Италии – мне надо было зачеркнуть итальянские названия на всех бирках и переписать их по-английски. Я так и вижу себя, плачущую от холода и изнеможения, но сейчас, конечно, это воспоминание вызывает у меня улыбку. Как и то, что я устроила склад с платьями в нашей столовой и сама отправляла все заказы, параллельно заполняя счета-фактуры.
Первым принтом, который я выпустила, стал черно-белый геометрический рисунок звеньев цепи. На снимке, опубликованном в 1970 году в Women’s Wear Daily, я сидела на кубе в платье-рубашке на пуговицах с этим принтом. В 2009 году на первой официальной рождественской открытке четы Обама из Белого дома Мишель Обама, которая тогда стала новой первой леди, красовалась в платье с запа́хом с тем же самым принтом (я перевыпустила его в несколько укрупненном варианте). Какой приятный сюрприз! Спустя несколько десятилетий после выпуска модели с принтом-цепочкой рисунок все еще не потерял своей актуальности, что делает его поистине неподвластным течению времени. Хотя в момент его создания время надо мной имело большую власть. В первые два года существования моего бизнеса у меня появилось двое детей. Сказать, что у меня не было ни минуты свободного времени, – это ничего не сказать.
Все шло к тому, что я скоро перестану справляться в одиночку. Я больше не могла продолжать вести дела из дома и сняла крошечный двухкомнатный офис на Западной 55-й улице, который стал выполнять функции шоурума, склада и рабочего кабинета одновременно. Оливье, мой лучший друг из Женевы, ставший в то время фотографом, приходил помочь с байерами. Я пыталась убедить некоторые крупные торговые дома с 7-й авеню начать продавать платья. Раз за разом я получала отказ. Все как один повторяли мне одну и ту же фразу: «Широкая публика не станет покупать эти бутичковые платьица». Эту дверь открыть не получалось, зато другая, намного более важная, распахнулась после знакомства с сыном одного из бизнесменов с 7-й авеню, который решил войти в мое положение. Его звали Джонни Померанц, и он сказал, что все, что мне нужно, – это шоурум на 7-й авеню и специалист по продажам.
Мне было 25 лет, я в одиночку строила бизнес в чужой стране, и у меня совершенно не было опыта в сфере торговли одеждой.