В 2014 году Татьяна узнала, что ее заболевание называется не миотония, а болезнь Броуди – она тоже передается по наследству и поражает работу мышц, в том числе сердечной, что дополнительно объясняет тот факт, что ей тяжело поспевать за остальными. Это стало еще одним доказательством того, как она намучилась за свою жизнь. Если бы только она мне рассказала… А может, она и рассказывала, а я просто не обратила внимания. У меня сохранилась записочка, которую она мне написала, когда была еще совсем маленькой. Она показалась мне очень милой, и я бережно хранила ее, а теперь она висит на пробковой доске для заметок в моем офисе в поместье Cloudwalk. «Мамочка, на самом деле ты ничего обо мне не знаешь». Сейчас, когда я читаю эти строки, раньше казавшиеся мне такими милыми, я чувствую себя просто ужасно. Ни я, ни она тогда не понимали, что они были криком о помощи.
Пускай Татьяна и не может передвигаться с такой же скоростью, как все остальные, ее ум, фантазия, сердце, талант настолько необъятны, что у меня нет сомнений в том, что она продолжит воплощать все свои мечты.
В школе Татьяна всегда училась на одни пятерки – даже перескочила из шестого класса в восьмой – и окончила школу в Коннектикуте с отличием. Она постоянно делала уроки не только за себя, но и за брата, что потом годами ему припоминала: «Я делала за тебя домашнюю работу, заполняла за тебя заявления и написала за тебя диплом». При этом она, конечно, не отрицает того факта, что теперь они с Александром в расчете благодаря его знаниям в области финансов.
Татьяне не особо нравились школы, в которые она ходила, поэтому она меняла их как перчатки. После школы в Коннектикуте она проучилась год в школе-пансионе в Швейцарии, еще один – в Англии, а затем, когда ей было шестнадцать, поступила в Университет Браун. Она окончила его всего за три с небольшим года. Я очень-очень ею гордилась. На ее выпускную церемонию я пришла со своей мамой и Милой, нашей домработницей из Франции, – они с Татьяной были очень близки. Я была тронута до глубины души, когда она подарила мне букет цветов в благодарность за все, что я для нее сделала. Но я любовалась не столько цветами, сколько ее широкой улыбкой и невероятной красотой, которой она сияла в тот триумфальный день. Александр тоже учился в Брауновском университете и окончил его на следующий год после Татьяны (хотя он на год старше), так что можно сказать, что мои дети образованнее меня.
С годами наша связь только усиливается. Как правило, я чувствую, когда с ними что-то не так или когда я нужна им. Я никогда не думаю о себе в единственном числе, для меня это только «мы», а не «я». И так будет всегда. Сейчас, глядя на них, я испытываю любовь, уважение, восхищение. Алекс – потрясающий отец, жизнелюб и абсолютный гений в вопросах бизнеса и управления активами. Татьяна – изумительная мать, дипломированный педагог и психотерапевт, а также успешный сценарист и режиссер. «Таннер Холл» – первый фильм, в котором она выступила сценаристом, режиссером и продюсером вместе со своей подругой Франческой Грегорини, – был награжден призом зрительских симпатий на кинофестивале GENART в 2011 году и стал стартовой площадкой для Руни Мары, которая затем была номинирована на премию «Оскар» за лучшую женскую роль в фильме «Девушка с татуировкой дракона».
Мне нравится в шутку называть детей своими лучшими «образцами», но только они точно не для продажи. Сейчас, когда они оба уже взрослые и даже, можно сказать, почти начинающие стареть люди, я могу адекватно оценить, какой матерью я была, в чем преуспела, а в чем – нет. Я не могла этого сделать, когда они были маленькие, и уж точно не когда они были подростками, – тогда я только и делала, что молилась, чтобы они остались в живых. А вот теперь можно наслаждаться урожаем от посеянных много лет назад семян и немного расслабиться – но не слишком сильно.
Самое замечательное в появлении внуков – это видеть, как твои дети становятся родителями. Впервые ты наконец понимаешь, что они все-таки слушали то, что ты говорил им в детстве. Я вижу это по тому, как они приучают своих детей к самостоятельности, дают им свободу, побуждают их к принятию собственных решений, любят и поддерживают их.
Я уверена, что раздражала детей своими бесконечными нравоучениями точно так же, как в свое время меня раздражала моя мама, но, глядя на своих внуков, я понимаю, что это дало свои плоды. Первенец Александра – его старшая дочь Талита, которая сейчас уже подросток, очень похожа на своего отца, так что я склонна быть требовательной по отношению к ней и при этом безоговорочно принимать ее. Она красива, очень умна, мудра не по годам, любит спорить и прекрасно рисует. Мы с ней можем говорить о чем угодно – о делах в DVF, о том, что пережила моя мама во время войны, о политике – обо всем на свете. Когда Талите было девять, я взяла ее с собой во Флоренцию – там, в саду возле прекрасного особняка, шла подготовка к моему модному показу.
– Хочешь поехать со мной и быть моим ассистентом? – спросила я у нее. – У меня будет полно дел, так что и тебе придется работать.
– Да, да! – ответила она и окунулась в магию процесса подготовки модного показа: наблюдала за строительством декораций, участвовала в кастинге моделей и примерках, отбирала финальные образы. Мы провели вместе восхитительную, незабываемую неделю, выгадывая время среди дня, чтобы пройтись по музеям, а по вечерам – для просмотра романтических комедий, действие которых происходит в Европе, таких как «Забавная мордашка» и «Сабрина» из коллекции фильмов с Одри Хепберн, которую я взяла с собой.
Когда младшему брату Талиты Тассило было десять, мы с Барри взяли его на Олимпийские игры 2012 года в Лондоне. Поначалу я немного беспокоилась о том, что мы будем делать с маленьким мальчиком, но в итоге мы отлично провели время на баскетбольных и волейбольных матчах и много смеялись. Тассило назвали в честь отца Эгона принца Тассило Эгона Максимилиана, и он и вправду получился маленьким принцем, маленьким американским принцем. Я сама не до конца понимаю, какой смысл в это вкладываю, просто мы все так его воспринимаем. Он классный, симпатичный, очень добрый, хорошо учится и преуспевает в спорте. О себе он говорит так: «Мне нравится «чиллить»[2].
Дочь Татьяны Антония – звезда. Отзывчивая и самая боевая из нас всех, она увлекается политикой, учится на «отлично», хорошо рисует, потрясающе поет и просто рождена для сцены. Она может услышать песню и тут же сыграть ее на пианино. Ей было одиннадцать лет, когда она выступила на конкурсе талантов во время одного из новогодних корпоративов DVF с песней Адель и покорила всех – она пела не как ребенок, а как настоящий артист. А еще она на удивление сильная и целеустремленная. На электронное письмо, в котором я поздравляла ее с Международным женским днем, мне пришел от нее возмущенный ответ. «Разве этот день не должен быть для женщин и девушек? – ответила она. – Мы что, не женщины?»
Антония продолжила семейную традицию и пошла учиться в школу-пансион в Англии. С ней очень интересно – мы провели с ней наедине чудесные дни в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Шанхае, где выкроили денек для поездки в пригород, чтобы посмотреть маленькие городки, известные своими потрясающими садами.
Мы с Барри проводим с внуками каждые рождественские и новогодние каникулы – иногда отдыхаем на нашей яхте, а иной раз отправляемся исследовать новые маршруты на суше. Так как мой день рождения приходится на канун Нового года, они всегда готовят мне какой-то сюрприз: делают коллаж, сочиняют песню или приносят праздничный торт прямо в постель, как во время изумительных новогодних каникул, которые мы провели в Чилийской Патагонии. А еще они пишут письма. Мы всегда обмениваемся новогодними посланиями, полными любви и самых лучших пожеланий.
Все бабушки и дедушки считают своих внуков удивительными, и я, конечно, не исключение. Пока я писала эту книгу, меня осчастливили четвертым внуком – его назвали Леон, в честь моего отца. Это третий ребенок Александра и их первенец с Эй Кэй – так мы зовем его очаровательную спутницу Элисон Кэй. Я уже предвкушаю, какими будут наши отношения с Леоном, – надеюсь, между нами возникнет своя, особая связь, как и с другими внуками.
Я много любила и часто влюблялась – возможно, потому, что мне не надо было ничего взамен, а может, я просто была влюблена в само ощущение влюбленности. Влюбленность для меня была приключением, а не потребностью. Отец подарил мне так много любви, что я не нуждалась и не стремилась заполучить ее от кого-то другого. Эта моя эмоциональная независимость у одних мужчин вызывала неуверенность в себе и отчаяние, для других это было облегчением. Не то чтобы я никогда не вела себя как все остальные девушки, которые иногда испытывают ощущение зависимости и ревность, ждут того самого телефонного звонка и совершают дурацкие поступки. Конечно, все это у меня тоже было, и не раз.
Впервые я влюбилась в Брюсселе: в мальчика по имени Чарли Бушонвий, которому до меня не было никакого дела. Я наблюдала за ним, когда он возвращался домой из школы в трамвае, который следовал по маршруту номер 4. У него были зеленые глаза и родинка в уголке левого глаза. Он носил замшевую куртку и был очень стильным. Я тогда была еще совсем девочкой – ни намека на грудь и все прочее. Думаю, он даже не подозревал о моем существовании, а вот я грезила о нем довольно долго и во время учебы в школе-пансионе рассказывала всем, что он был моим парнем, хотя, конечно, это было не так.
Мой первый поцелуй был с итальянцем. Его звали Ванни, сокращенно от Джованни, и мы поцеловались в кафе отеля Rouge на курорте Милано-Мариттима Адриатического побережья Италии, куда мы с родителями и братом приехали на отдых. Мне было четырнадцать. Ванни был безумно сексуальным парнем, и ему, должно быть, было больше восемнадцати, потому что он гордо разъезжал на маленьком желтом «Альфа Ромео». После обеда мы встречались в отельном кафе и целовались. Моя мама отправляла Филиппа шпионить за нами, и он просто сидел в сторонке. Мы с Филиппом жили вместе, и однажды ночью, пока мой брат спал, Ванни пробрался к нам в комнату. Все происходило крадучись, шепотом, и я чувствовала себя очень взрослой, но не смогла оправдать его надежд. Ванни хотел от меня большего, чем то, что я готова была ему дать, так что наш милый флирт так и остался на стадии поцелуев. Потом мы еще переписывались в течение какого-то времени, что было как нельзя кстати с точки зрения изучения языка – я выучила итальянский благодаря любовным письмам.
Мои первые серьезные отношения были с парнем по имени Сохраб. Он родился в Иране и изучал архитектуру в Оксфорде. У него была красивая улыбка, он ездил на бирюзовом «Фольксвагене» и был очень обходителен со мной. Я тогда только приехала в Stroud Court, школу-пансион для девочек рядом с Оксфордом. Учеба еще не началась, но я приехала пораньше, как и Даная, гречанка из Афин, и мы с ней в тот год стали лучшими подругами. Мы с Данаей сходили на выставку скульптур Генри Мура в музей Эшмола, а потом пошли пить чай в отель Randolph, который был напротив. Там мы познакомились с двумя симпатичными персами – Сохрабом и Шиданом – и тут же подружились.
Согласно школьным правилам, нам разрешалось покидать территорию пансиона по вечерам в среду и воскресенье и на целый день по субботам. В следующую среду Сохраб пригласил меня в кино на «Доктора Ноу», первый фильм о Джеймсе Бонде. Мой английский был так себе, поэтому я не поняла почти ничего из того, о чем говорили персонажи, но чудесно провела вечер. Сохраб был добр и учтив. Мои родители как раз находились в процессе развода, в котором было мало приятного, и после чтения писем из дома на меня накатывали грусть и ощущение бессилия. Сохраб утешал меня и угощал индийской кухней. До этого я никогда не была в ресторане с парнем, и это казалось чем-то особенным.