— Разденьтесь, — повторила женщина.

Ее иконописное лицо не меняло выражения, а голос был механически ровным. Ни капли ненависти или каких-либо других эмоций — одна сплошная официальная доброта.

Натали подчинилась приказу. На ней осталось только нижнее белье: трусики, лифчик… Это было снято так же, как и кольца, браслет, часы и серьги. Женщина-тюремщица экономила слова. Она молча указывала резиновой дубинкой на то, что надо снять и положить на стол. Она водила дубинкой перед лицом Натали, обрисовывала контуры ее тела, задерживаясь на необходимых точках. Этот предмет, словно волшебная палочка, излучал волю, подавляющую сопротивление Натали. Расставание с личными вещами было первой стадией обряда превращения свободного человека в узника.

Все, что было отобрано у Натали, сложили в пластиковые пакеты. Несколько минут ей пришлось стоять обнаженной, босиком на холодном цементном полу.

Когда ей швырнули шлепанцы и тюремный халат, пахнущий дезинфекцией, она приняла это как благословенный дар. Дрожь пронизывала ее тело, и она была благодарна, что ей позволили прикрыть наготу от глазка телекамеры, притаившегося в углу потолка как злой черный паучок. Ощущение времени исчезло… Его можно было бы определить по биению пульса, но Натали скоро сбилась со счета. От напряженного ожидания все плыло у нее перед глазами. «Божья матерь» опять появилась в дверях, жестом приказала Натали выйти. Она покинула камеру и, сопровождаемая конвоиром, пошла по каким-то коридорам. Перед ней маячила спина еще одной надзирательницы. Тапочки с трудом отрывались от пола, как будто к их подошвам прилипла масса затвердевшего цемента.

Она очутилась в тесном кабинете. Свет настольной лампы бил ей в лицо. Ей приказали сесть. Натали села на жесткий стул перед простым канцелярским столом. С другой стороны яркой лампы была тьма и пустота. Потом в этой пустоте возник Кириченко. Он был в мундире. Он принес с собой туго набитый портфель и объемистый пластиковый мешок, в котором что-то белело. Вместе с Кириченко в комнату вошли еще двое — пожилые женщина и мужчина. Когда-то раньше Натали видела эту пару.

— Да, это она, — произнесла женщина.

— Это она, — подтвердил мужчина.

— Можете идти, — распорядился Кириченко.

Натали вспомнила, как при виде этих мирных посетителей ресторана Гопкинса в штате Коннектикут Люба обратилась в бегство. Уже тогда несчастной девушке представлялся ее роковой конец.

Кириченко сухо поблагодарил свидетелей. Они удалились. Он раскрыл пакет. На стол легла меховая шубка Натали. Кое-где ворсинки были испачканы засохшей кровью.

— Если вы верующая, то молитесь Богу, хотя вряд ли он облегчит вашу участь. — Таково было начало их беседы. — Сберегите ваше и мое время! И избавьте себя от возможных страданий.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, только предупреждаю.

— Чего вы хотите от меня?

— Ответа на несколько вопросов.

— Для этого нужно было мое похищение и убийство Лео Моргулиса, американского гражданина?

— Успокойтесь, он жив и здоровье его в полном порядке.

— Я возражаю против ваших методов.

— У нас свои трудности и свои издержки производства. Нам труднее работать, чем раньше. Видите, я с вами искренен. Того же жду от вас.