— Мама была в восторге от того, что я снова с ней. Так она и написала: «Я так рада, что ты снова со мной!» Я никогда не задумывался о том, насколько это странно. Она постоянно говорила мне что-то подобное.
— Думаю, нам стоит об этом поговорить, — предложил я, и мы приступили к обсуждению.
Тони быстро добился значительного прогресса. Он был невероятно целеустремлённым. Сожаление и чувство утраты стали для него откровением и мотивацией. Большую часть времени мы посвятили его созависимым отношениям с матерью. Также мы обсудили его разочарование и грусть из-за ухода Элизабет. Со временем он начал понимать, как часто его жизненный выбор был своеобразным бунтом против матери. После этого разговора созависимость уже в меньшей степени влияла на его поведение.
Он продал лодку и решил откладывать деньги. Ему по-прежнему нравится развлекаться, но он принял решение не тратить свою жизнь на развлечения. Он надеется, что в следующий раз, встретив особенную девушку, он будет больше ценить её.
В последний раз, когда мы говорили о его ощущении утраты в связи с уходом Элизабет, у него возникло новое чувство. Он испытал к ней благодарность за то, что она ушла. Так было лучше для них обоих. Если бы он не испытал тогда столь сильное потрясение, он так ничего бы и не понял о своей жизни.
Он пришёл ко мне, полностью готовый начать терапию. Спустя несколько лет регулярных встреч нам удалось разобраться с его проблемами. Последнее, что я слышал о нём, — он поступил в архитектурный институт.
Горе может способствовать росту
До того как Тони изменил свою жизнь, её естественное течение было ограничено и искажено под влиянием созависимых отношений. Он не мог проявить своё истинное «я», последовав за мечтой о занятии архитектурой. Вместо этого страсть, которую он должен был вложить в свои высокие стремления, направилась в русло развлечений. Ему так и не удалось стать самостоятельной, отдельной личностью. Он остался незрелым и несформированным, вечным подростком.
Когда Элизабет бросила Тони, он был потрясён, начал скучать по ней и жалеть о том, что позволил ей уйти. У некоторых из моих клиентов минуты самого глубокого отчаяния и горя были связаны с сожалениями и потерей. Но часто эти минуты становились для них трамплином для личностного роста, поскольку глубокие чувства порождают глубокое понимание, а понимание помогает им делать правильный выбор.
В следующей главе мы познакомимся с отцом Марком — полной противоположностью эгоцентричному, любящему веселье Тони. Отец Марк был католическим священником, который посвятил всю свою жизнь служению людям. Он убедил себя в том, что у него нет собственных желаний и он может целиком отдаться своей пастве. У него была поистине железная воля, но через некоторое время кое-что произошло: внутри самоотверженного и ответственного отца Марка возник одинокий человек Марк, который потребовал причитающуюся ему долю изобилия.
Глава 4. Отец Марк убивает себя. Эмоциональное выгорание служителя Бога
Отец Марк достал два украденных набора компакт-дисков из-под сутаны и внимательно их рассмотрел. Вуди Гатри всегда был его героем, а от голоса Пита Сигера на глаза наворачивались слёзы. Он пел о человеческой душе: «Трудные времена», «Это твоя земля», «Всему своё время»…
В дверь кабинета постучали.
— Минутку, — крикнул он и спрятал украденные диски. Это была Конни. Он заключил её в свои могучие, медвежьи объятия.
Она села на его старый диван, краснея и оправляя юбку на коленях.
— Боюсь, я должна во многом покаяться, отец, — начала она.
— Я готов выслушать тебя, Конни.
— Сядьте рядом со мной, — попросила она. — Вы слишком далеко, — и она похлопала по дивану, приглашая его сесть. — Мне о многом нужно вам рассказать.
Тогда отец Марк пересел на диван. Она потянулась, чтобы взять его за руку. Он отдёрнул руку, но на её лице отразилось такое страдание, что он уступил и позволил ей держать себя за руку. Когда она поцеловала его, он тоже не стал этому препятствовать. Разве мог он отказать ей в утешении? Затем она захотела большего, и он не собирался её останавливать. Он и сам хотел этого слишком сильно, чтобы остановиться.
Когда Конни ушла, отец Марк испытал восторг и вместе с тем стыд. Он достал лист бумаги и написал письмо покойной матери.