— Что, по-вашему, сейчас произошло? — спросил я.
— Думаю, мне тоже пора, — сказал он и встал.
— Вы можете постараться это исправить, — сказал я. — Ваши проблемы не исчезнут просто так. Вы можете…
Но к этому моменту я уже остался в кабинете один.
Он избегает контроля
Созависимые отношения между матерью и сыном могут помешать ему научиться проявлять инициативу. Так было и в случае с Тони. Он относился серьёзно к своей партнёрше — в том, что касалось верности и преданности, но никак не надёжности, — но он избегал любых других обязательств. Наглядным свидетельством этого была его неискоренимая привычка опаздывать.
ПОЧЕМУ ВЕЧНО ЮНЫЕ МС ТАК НЕНАДЁЖНЫ?
Задумайтесь о дилемме вечного подростка МС. Узы предательства представляют собой довольно мощную контролирующую силу. Он пытается противостоять этому контролю, но всё же не может от него избавиться. Разрываясь между собственными желаниями и узами предательства, он находит компромисс в игре. Но при этом он теряет навык занятия серьёзными, взрослыми вещами.
Всё, что предполагает определённый контроль, например необходимость вовремя прийти куда-то, вызывает у него ощущение удушья. Однако это ощущение присутствует у него лишь на подсознательном уровне. В своём сознании он уверен в том, что обязательства тягостны и мешают ему хорошо проводить время. Вечно юный МС ожидает, что в его жизни будет только веселье.
Отрочество и индивидуальность
Отрочество — это возраст познания себя, который обычно начинается вместе с половым созреванием и длится до достижения двадцатилетия. К окончанию отрочества, если всё проходит гладко, человек уже знает, во что он (или она) верит и что любит.
Если же всё проходит не очень хорошо, то возможны два варианта развития событий. Оба они весьма типичны для маменькиных сынков. В первом варианте отрочество так и не заканчивается — примером этого может служить история Тони. При таком развитии событий МС не способен на истинную зрелую близость со своим партнёром. Не зная самого себя, он не может угомониться, остепениться и всеми силами избегает обязательств, которые накладывает взрослая жизнь. Хотя Тони хотел жениться на Элизабет, он не признавал, что ему следует изменить кое-что в себе.
Второй возможный вариант заключается в том, что МС притворяется, будто он изменился, хотя на самом деле это не так. Этот притворщик приобретает систему мнений, симпатий и антипатий, которые при этом не вызывают у него никаких чувств. Например, он может перенять взгляды своих родителей, не задумываясь о том, действительно ли он их разделяет. В своих убеждениях МС непреклонен и видит мир в чёрно-белых тонах, без оттенков серого. Неопределённость, абсолютно естественная для жизни, причиняет ему дискомфорт.
Психологи называют человека «индивидуированным», если он успешно завершил переходный период и приобрёл чёткое понимание собственных убеждений и ценностей. Индивидуированный мужчина прошёл сепарацию от родителей и является отдельной личностью. МС, напротив, почти всегда неиндивидуированный, поскольку находится в зависимости от матери. Он потерял свою личность, потакая её желаниям. Психолог Эрик Эриксон определил место индивидуации в развитии ребёнка. Его взгляды были подробно изложены в книге Джона и Линды Фрил «Взрослые дети».
Один из важных результатов индивидуации мужчины состоит в его готовности вступать в серьёзные отношения. Мужчина, который не прошёл индивидуацию, может встречаться, жениться, но при этом он не способен благополучно, счастливо остепениться и связать свою жизнь с одной партнёршей. Ему всегда будет чего-то не хватать. Более ярко это проявляется у МС — вечных подростков, но и притворщикам такое поведение свойственно в неменьшей степени. По этой причине, казалось бы, самые крепкие браки могут закончиться бегством супруга с его секретаршей или студенткой. Все вокруг будут удивлены, поскольку он
Существует две основные причины, по которым МС испытывают трудности с созданием серьёзных отношений: 1) они слишком преданны своим матерям или 2) они не прошли индивидуацию.
Боль от отказа
Спустя год после нашей последней встречи с Тони и Элизабет Тони позвонил мне.
— Как ваши дела? — спросил я.