Мне почему-то казалось, что с победой Теодора над зомби-медведем метель должна была уняться, но, наоборот, снежная буря и тьма закрутились сильнее.

— Тут действует очень сильная стихийная магия. А мой магический резерв после превращения всегда истощается почти до дна, — покачал головой Теодор, осторожно потрогал мою несчастную неестественно изломанную лодыжку и подхватил меня на руки. — Нужно подождать, пока он восстановится хотя бы на четверть, и прорываться через метель и запутывающие руны. Они тут повсюду понаставлены, да еще и замаскированы. Терпеть не могу эти превращения, особенно когда не по собственной воле.

Он крепко прижал меня к себе и куда-то зашагал, в то время, пока я тихонько офигевала от произошедшего. Все-таки не каждый день узнаешь, что твой муж — гигантский свирепый белый медведище.

Охотничья сторожка была заперта на магический засов, но мы все-таки вошли. Внутри оказалось очень просто, как в деревенском доме. Но оттого даже уютно — грубо сколоченный деревянный стул и стол, топчан, застеленный мягкими шкурами и огромный, почти во всю стену камин. Огонь, который разжег Теодор, быстро наполнил промерзшее нутро сторожки теплом — оранжевые отблески заплясали по стенам.

В тепле и полумраке я сидела на топчане, жевала джерки, которые нашлись тут же, в заботливо оставленных кем-то припасах, и старалась не глазеть на голый торс собственного мужа.

— Ты так на меня смотришь, Цици. Да, я понимаю, знать о том, что я — вербэр, одно, а видеть своими глазами — совсем другое. Я пойму, если ты… — Теодор замолчал. — Я сам долго время не мог принять себя таким. Твое отвращение мне понятно. Мою одежду разнесло в клочья, а наколдовать себе новую пока что не хватает резерва, поэтому тебе придется потерпеть…

Потерпеть? Отвращение? Да про какое отвращение он говорит? Могучий зверь, к которому я прикоснулась, был самым великолепным на свете!

О, и кстати, он снова перешел на «ты», что очень даже греет душу после этого высокомерно-холодного «вы». Вот только зачем говорит, будто бы я знала, что он — оборотень. Не знала я ничего!

Или… знала не я, а та, настоящая Цицинателла? Тогда, в ту кратковременную нашу встречу через портрет, Нутелла упомянула о «травме» Теодора. Вот только какая же это «травма»?

Я ведь люблю медведей, обожаю медведей, да я просто тащусь от медведей!

А на оголенный торс Теодора Рутланда я бы всю жизнь смотрела…

— Предположим, я об этом… запамятовала… — осторожно начала.

— Запамятовала? Ты запамятовала о том, чем меня шантажировала, чтобы женить на себе? — Теодор горько усмехнулся и покачал головой. — О том, как грозила, что расскажешь королю, что я стал оборотнем, и он приговорит меня к казни? Его Величество до смерти боится вербэров, это всем известно. Знаешь, я убить тебя был готов за этот шантаж. Я принял решение взять тебя в жены… Я и так собирался это сделать. Но это был грязный ход. По-настоящему грязный, Цици. Так что ничего человеческого я от тебя после этого не ждал, но ты меня поразила. Я не могу поверить, что это притворство. Что ты притворяешься. Ты до и после нашей свадьбы — как будто два разных человека. Две разных девушки. И к той, второй девушке, я испытываю чувства, которых, как я полагал, больше не буду испытывать ни к кому и никогда.

Он присел ближе, около моих ног — внушительный, широкоплечий, с мужественной фигурой, четким благородным лицом. Внимательно глядел на меня своими медово-карими глазами.

Мне хотелось закричать правду, но вместо этого я тихо спросила:

— Как ты им стал… Этим оборотнем-медведем, вербэром?

— Зачем спрашиваешь? Если знаешь ответ…

Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями.

— Ты стал им пять лет назад, в Трентоне, в ту ночь, когда погибла твоя жена, — едва слышно сказала я и распахнула ресницы. — Когда на вас напала стая вербэров. Они почти растерзали тебя в клочья, но ты выжил. Потому что сам стал одним из них.

— Сегодня у меня появилось мерзкое ощущение, словно время повернулось вспять, — Теодор смотрел уже не на меня. — Что я снова не смогу спасти ту, которую люблю. И она умрет на моих руках… В стае, что встретила нас в окрестностях замка, было девять медведей. Девять голодных вербэров, злобных, как сам Люцифер. Они с легкостью разорвали двадцать человек из сопровождающего отряда. Одного я убить смог. Но я понимал, что мне не справиться со всеми… Не справиться, пока я человек. Знаешь, что нужно, чтобы стать оборотнем? Выпить крови убитого тобой вербэра. Я превратился почти сразу, смог сразиться с ними в новом обличье и победить, но слишком поздно. Чантэль была мертва…