– Кем мы станем? – говорил Толстоног. На тыльной стороне руки какта был рубец: вытравленное изображение змеи с крокодильим зубом. – Кем ты хочешь нас видеть, бандитами? Мы были свободными гражданами своей собственной республики. Ты хочешь, чтобы я забыл об этом и превратился в пустынного бродягу-головореза? Я лучше умру, сражаясь, Каттер.
– На нас лежит ответственность, Каттер, – говорила Анн-Гари.
В ее присутствии он всегда вел себя скованно. Присущий Анн-Гари пыл лишал Каттера воли – он сразу уставал и терял веру в себя, словно боясь, что против своей воли согласится с ней. Он понимал, что ревнует: никто не имел на Иуду Лёва такого влияния, как Анн-Гари.
– Мы – мечта, – говорила она. – Мечта простых людей. Все сошлось в ней, все вошло в нее. Мы вошли в нее. Мы – это она. История подталкивает нас.
«Что за тарабарщина? – думал Каттер. – О чем ты?»
– Настало время прорваться. Любой ценой. Мы должны вернуться сейчас, понимаешь?
Больше она ничего не говорила.
Друзья мастера шепота вскочили на своих коней, обычных и переделанных, и стали облачками пыли на горизонте, умчавшись кто на юг, а кто на восток. Дрогон остался. Каттер не мог понять зачем.
– Что тебе нужно от этого сброда? Ты же был в городе… ты знаешь, что нас убьют, если мы вернемся.
–
«Тоже мне довод, – подумал Каттер. Кажущаяся инертность Совета ужасала его. – Если бы они посмотрели внимательно, то сразу поняли бы, что ошибаются… но они упорствуют, хотя и
Железный Совет шел через сплошной туман. Овраги, пригорки и рощицы будто складывались из капелек висевшей в воздухе влаги за миг до приближения поезда и таяли, едва он проходил.
Смутно различимый пейзаж, местами такой знакомый, пробуждал забытые воспоминания. Это были нью-кробюзонские земли. По кустам боярышника, стряхивая с веток капли, порхали чижи. Это была нью-кробюзонская зима. До города оставалось несколько недель пути.
– Однажды, много лет назад, с нами шел один человек, – сказала Анн-Гари Каттеру. – В то время мы еще не стали Советом, к нам явился Паук и открыл нам тайны. Тот человек спятил и говорил только о Пауке. Он был вроде пророка. Но скоро он всем надоел, а потом на него вообще перестали обращать внимание. Мы его даже не слышали. Он говорил, а мы не слышали ни единого слова. Так и ты. «Поворачивайте, поворачивайте». – Анн-Гари улыбнулась. – Мы больше не слышим тебя, парень.
«У меня была миссия, – думал Каттер. – Я ее провалил». Ему не помогало сознание того, что его возлюбленный не ожидал ничего другого.
Каттер превратился в призрака. Его уважали – ведь он был одним из тех, кто пересек континент, чтобы спасти Железный Совет. Его нынешнее отступничество и настойчивые предсказания гибели Совета встречали вежливым молчанием.
«
Каттер мог уйти. Он мог взять любую лошадь из общественных конюшен и ускакать. Он мог направиться к предгорьям, найти там заброшенную тропу, по ней выйти в Строевой лес и оттуда в Нью-Кробюзон. Но он этого не сделал.
«Побуду пока здесь», – была его единственная мысль. Бегство он решил отложить на крайний случай.
Он видел карты. Совет продолжит движение на восток, оставляя в земле дырки от костылей и полосу спрессованной путями глины, снова и снова пуская в оборот рельсы и шпалы, пока не доберется до остатков дороги в нескольких десятках миль к югу от Нью-Кробюзона. Там они переведут поезд на старые пути, поддадут жару и в считаные часы будут в городе.