– Толстоног… нацеливай голема на эту штуку, быстро.
Однако голем не отличался быстроходностью. Размеренным шагом он шел сквозь ряды милиционеров, расставив руки. Требовалось время, чтобы коснуться каждого, мимо кого он проходил, раздавить голову и влить в нее столько света, чтобы он устремился наружу, срывая шлем, посылая длинные концентрированные лучи из всех дырок, пронзающих одежду, так что люди напоминали звезды, пока голем не отпускал их.
Фехкарион рождался из пустоты.
–
Элементалисты отступали, прикрывая заклинателей луны. Они хлестали кнутами голема, с каждым ударом отрывая от него все новые и новые пучки света. С голема летели световые брызги. От каждого удара головы Каттера и Толстонога дергались. У обоих шла кровь. Но они заставляли голема двигаться.
О проазмах все забыли. Последний из них, с ревом проглотив двух стрелков, унес свое тело из костей и внутренностей в степь – догонять собратьев, убегающих от Дрогона и Рахула. Дрогон все шептал, но милиция прибегла к какой-то магии и больше не подчинялась ему. Враги нападали на него с кнутами и на голема тоже.
– Скорее, скорее!
Но вот ноги голема – яркие столбы – наступили на атакующих его людей, и те взорвались, переполненные светом. Лунный дух приближался, он уже протискивал в открывшуюся перед ним щель свое ледяное, пронизанное серым сиянием тело, и Каттер, увидев, какое оно огромное, чудовищно огромное, сделал рывок, и голем тоже сделал рывок и заблокировал лунную пушку, заполнив собой отверстие и продолжая проникать сквозь тело элементаля в орудие, где они с лунным духом сцепились не на жизнь, а на смерть, так что ослепительный свет – то холодный, то горячий, то серый, то белый, как магнезия, – струился из ниоткуда, точно пот.
Граждане Совета, увидев отступление проазмов, выслали вперед свою тяжелую гвардию: кактов и крупных переделанных.
– Пленников берите! – закричал кто-то, пока какты направо и налево рубили живых и полумертвых милиционеров, но тут раздался взрыв, все содрогнулось, и лунная пушка разлетелась на куски, рассыпавшись брызгами золотого и лунного света.
Милиция была повержена: ее остановили Дрогон со своими людьми и световой голем. Землю устилали тела мертвых элементалистов и многочисленных граждан Совета вперемешку с обгоревшими останками элементалей плоти и их жертв, среди которых валялись комья света, постепенно утекавшие в землю. Уцелевшие милиционеры удирали в глубь степей по скользкому следу одичавших теперь проазмов – влажных окровавленных пузырей, начавших скитаться по равнинам Рохаги.
Раненые милиционеры лежали на земле, обездвиженные пулями, чакри или светом голема. Когда подходили граждане Совета, они яростно плевались.
– Так вас и растак! – повторял один сквозь обломки своего отражающего шлема. Злость в его голосе преобладала над страхом. – Трусы гребаные, заставили нас лезть в пятно, думали, оно нас остановит? Половина нашего отряда осталась там, но мы все равно сильнее, мы догоним вас где угодно, и теперь мы знаем дорогу сквозь пятно, мы нашли ее, а вам просто повезло с этим световым представлением и проклятым шептуном. Мы знаем путь.
Его пристрелили.
Никого из уцелевших милиционеров не оставили в живых. Погибших бойцов Совета закопали где могли, кроме одной переделанной женщины, прославившейся своим посредничеством во времена Идиотизма. Совет проголосовал за то, чтобы похоронить ее на передвижном кладбище – открытой платформе, где лежали все великие граждане. Милиционеров оставили гнить на месте, кое-кто не удержался от осквернения их тел.
Когда солнце снова встало над опаленной ягами равниной, Каттер нашел Анн-Гари и других вожаков Совета. Все выглядели измученными. Дрогон, Рахул и Толстоног были с ними. Каттер и сам шатался от усталости. Он крепко обнял Дрогона и передела, который вез того на себе.
– В прошлый раз мы убежали от милиции, – сказал Толстоног. – Теперь мы ее
Даже Каттер, хорошо знавший, насколько случайной оказалась победа, поддался всеобщему ликованию:
– Ага. Вы победили.
– Да, мы. Ты… свет… мы вместе это сделали.