Первый лорд адмиралтейства адмирал Джон Арбенотт Фишер стоял на возвышении и наблюдал за суетой рабочих, мастеров и инженеров верфи, облепивших костяк строящегося корабля. Состоящий из коробчатого киля и торчащих вверх ребер шпангоутов, он издали был похож на скелет гигантской доисторической рыбы. Фактическая закладка, когда на стапель выложили первые элементы киля, была осуществлена еще в начале августа, через месяц после знаменитой лондонской паники, в ходе которой «Королевский благотворительный фонд в помощь содействию развития флота» пополнился значительными суммами, как внесенными истинными патриотами Британии, так и заработанными путем рискованных биржевых операций во время этой самой паники.

С тех пор количество рабочих на стапеле постоянно увеличивалось. Пятьсот человек в момент начала сборки киля, через неделю – уже тысяча сто, а еще через две недели – тысяча восемьсот. В настоящий момент на постройке трудилось почти три тысячи человек. Это было позднее многострадальное детище адмирала Фишера и гения британского кораблестроения Филиппа Уотса, о котором они мечтали почти четверть века – с момента их первой встречи в 1881 году, когда молодой инженер Уотс проводил установку успокоителей качки на броненосце «Инфлексибл», которым тогда командовал сорокалетний кэптен Фишер.

Что же касается Лондонской биржевой паники, случившейся в июле 1904 года, то это было такое же важное сражение во имя Британии, как и битва при Формозе. Битва биржевых спекулянтов была выиграна Королевским военно-морским флотом благодаря гению британских финансистов и отваге короля Эдуарда, отправившегося в пасть русскому медведю и вернувшегося оттуда живым и невредимым.

Усмехнувшись, адмирал Фишер подумал, что очень бы хотел увидеть лицо игравшего на понижение Джона Пирпойнта Моргана-младшего в тот момент, когда пришло известие о благополучном возвращении короля с русской эскадры, о полном разрешении кризиса. Паника и уныние сменились безудержной эйфорией и рушащиеся в тартарары акции взлетели под самые небеса.

Именно в тот момент «Королевский благотворительный фонд в помощь содействию развития флота» обрел определенные известность и репутацию в британских деловых кругах и заработал суммы, достаточные для строительства головного корабля серии и еще одного его систершипа, которые будут построены с учетом изменений, внесенных в проект по результатам испытаний корабля-прототипа. Еще такую же сумму в виде экстренного финансирования выделил британский Парламент, пристыженный сухим докладом о состоянии дел в этой области, сделанным адмиралом Фишером и пламенной тронной речью короля Эдуарда.

Несмотря на то что идея крупного боевого корабля, имевшего на вооружении только главный калибр и противоминную артиллерию, уже давно витала в воздухе, проектирование этого новейшего корабля велось на ощупь в обстановке паники, нагнетаемой известием о начале строительства в Российской империи разрушителей торговли нового поколения, бронированных, быстрых, хорошо вооруженных по той же схеме «только большие пушки», настоящих суперхищников морских дорог, способных с легкостью растерзать слабейшего врага и без проблем, как от стоячего, уйти от сильнейшего.

Правда, на первых порах у британских специалистов вызывали недоверие все официально заявленные параметры, начиная от сроков постройки – два с половиной года, и заканчивая дальностью плавания – шестнадцать тысяч морских миль на экономической скорости в восемнадцать узлов. И это недоверие не рассеивалось даже участием в проекте специалистов с эскадры адмирала Ларионова. Потом, после скандала с качеством и сроками постройки броненосца «Ослябя», образованный при ГУГБ промышленно-экономический отдел показал, что он не зря ест свой хлеб, и от бракоделов и казнокрадов, подвизавшихся на русских военных верфях, полетели пух и перья, а сроки достройки броненосцев «бородинской» серии уменьшились на месяц-два.

Начальные условия для проектирования новейшего суперброненосца-крейсера были настолько невероятные, что Филипп Уотс хватался за голову. Планируемого русского «суперхищника» требовалось превзойти по всем параметрам, в том числе по скорости, броневой защите, мощности артиллерии главного калибра, сохраняя при этом водоизмещение классических броненосцев предыдущей серии типа «Лорд Нельсон». В то же время британский универсальный линейный корабль должен был иметь возможность на равных участвовать в сражении с целой эскадрой классических броненосцев предыдущего поколения.

В результате смешения несмешиваемого получился проект корабля посредственного во всех отношениях. Скорость полного хода в двадцать пять узлов, конечно, была на уровне лучших бронепалубных крейсеров предыдущего поколения, но все же сильно уступала заявленной скорости полного хода русского «суперхищника» в тридцать два узла. Дальность экономичного десятиузлового хода на паротурбинной силовой установке составляла около трех тысяч морских миль против шестнадцати тысяч миль на скорости в восемнадцать узлов у оппонента, что при обилии британских военно-морских баз, разбросанных по всему миру, не было таким уж большим недостатком.

Британские двенадцатидюймовые орудия «Марк X» с длиной ствола в сорок пять калибров, имевшие максимальный угол возвышения в тринадцать с половиной градусов, были способны забросить полубронебойный снаряд весом в триста восемьдесят шесть килограммов на пятнадцать километров по настильной траектории, в то время как десятидюймовые пушки Обуховского завода с длиной ствола в пятьдесят калибров, при угле возвышения в сорок градусов, забрасывали полубронебойный снаряд улучшенной аэродинамики и весом в триста килограммов на тридцать пять километров по крутой навесной траектории, поражая корабли вероятного противника в тонкую бронепалубу, крыши башен и боевой рубки.

Собственно, бронирование британского универсального уродца, вооруженного целыми пятью двенадцатидюймовыми башнями, ради экономии веса было даже хуже, чем у броненосных крейсеров типа «Герцог Эдинбургский», рассчитанного на противостояние шестидюймовым снарядам русских больших бронепалубников. А это было совершенно недостаточно для ведения линейного боя с классическими броненосцами типа «Бородино», ибо их тяжелые снаряды главного калибра будут проламывать тонкую бортовую броню, как булыжник фанеру.

Так что то, что получилось у британских проектировщиков, возглавляемых мистером Филиппом Уотсом, в случае войны было даже хуже, чем ничего. В их оправдание надо сказать, что они восприняли большую часть заявленных русскими технических параметров как обыкновенный блеф и совсем не переживали из-за того, что не могли их превзойти. А уж попытка создать универсальный линейный корабль, способный совместить в себе свойства крейсера, защитника торговли и эскадренного броненосца и вовсе была бредом. В этом они должны были убедиться в самое ближайшее время, когда свое слово в создании линейных кораблей скажет Германская империя, нишей которой в Объединенном флоте Континентального Альянса должны были стать классические, хорошо бронированные и вооруженные линкоры, способные в генеральном сражении сокрушить флот Метрополии и залпами своих орудий продиктовать Великобритании условия капитуляции.

Но всего этого адмирал Фишер не знал, и сердце его было преисполнено гордости за стального монстра, который рос прямо на его глазах. А если бы знал, то пришел бы в ужас и отчаяние, потому что тогда железный каркас на стапеле следовало бы разобрать, а все работы по проектированию нового корабля начать заново. Причем начать с азов, вроде исследования оптимальной гидродинамики корпуса, совершенствования паротурбинных агрегатов, а также выявления оптимальной с аэродинамической точки зрения формы артиллерийских снарядов, на что могло бы уйти еще лет пять, которых у Британской империи уже не было.