Бьянка заснула, ее маленькое личико было таким беззащитным и спокойным. Меня душили слезы. Я отпустила ее руку, поцеловала кончики своих пальцев и прикоснулась к ее лбу.
— Пока, Бьянка, — сказала я и выбежала из палаты. Она не должна видеть мои слезы.
Рэд вышел через несколько минут и сел рядом со мной на скамейку в больничном коридоре. Мы взялись за руки и плакали, плакали, плакали…
— Пойдем на улицу, — сказал наконец Рэд. — Мы тут всех расстраиваем.
Рядом с больницей был маленький садик, мы с Рэдом присели там в теньке. Слов не было. Только невыносимый ужас: мы никогда больше не увидим эту чудесную девочку…
Прошло какое-то время, Рэд посмотрел на часы:
— До ужина еще долго. Что будем делать?
— Я постоянно твержу себе, что она жива. Нечестно вести себя так, будто ее уже нет, правда? — Рэд удивленно посмотрел на меня. — Нужно верить: может, мне удастся написать ей, или поговорить с ней по телефону, или еще как-нибудь с ней связаться, когда мы вернемся в Англию.
Рэд все смотрел на меня. Мы оба знали, что Бьянке осталось жить уже очень недолго. И тут мне пришла в голову мысль.
— Рэд, давай пойдем в наши комнаты. Я хочу написать Бьянке. Очень хочу. Я расскажу ей, что мы собираемся делать вечером, что мы наденем, и все-все, как будто она — это Ло-Ло. Она бы хотела все это знать. И еще про нового маленького, и о том, что папа и Фэй вряд ли останутся вместе. И про Джонти и Холли…
Рэд притянул мою голову к своей груди.
— Давай, напиши, — сказал он, а потом, тихо-тихо, прямо мне в волосы, прошептал: — Я люблю тебя, Мэдди.
Мы подошли к стоянке такси.
— А мне ты будешь писать такие письма? По электронке?
— Ты будешь не так далеко, как она.
Ужин был просто прелесть. Такой эмоциональный экстрим — то падение, то взлет! Слава богу, человек и такое может вынести. Я жила настоящим. Иногда это просто необходимо. Как же иначе справиться с горем, которое притаилось за углом? Я была вместе с Рэдом все время, и мы просто наслаждались друг другом, наши отношения определенно изменились, стали более глубокими. Прощание с Бьянкой как-то подготовило меня к прощанию с Рэдом. Холли, Джонти, Дилли и Чарльз точно знали, что еще обязательно увидятся. Но и здесь не обошлось без ливня поцелуев и слез.
Весь следующий день мы с Рэдом провалялись на пляже. Линден отиралась около Дилли и Джонти и не мешала нам. Как будто мы выжили после какой-то катастрофы, и она знала, что трогать нас не надо. Перед обедом в баре мы налетели на Оливера. Я жутко боялась, что он вспомнит о моих подвигах, но Рэд уверил меня, что «Мэдди, девушка его сына» и «малютка-танцовщица Дюмон» — понятия из абсолютно разных отсеков мозга его папы.
— Хотите выпить со мной?
— Давай, Мэдди, — сказал Рэд, — забудь обо всем.
И мы очень прилично посидели с Оливером О’Ниллом. Он по-отечески расспрашивал меня о семье и школе. А потом посмотрел на нас и спросил: