За счет того, что Лакан не очень понимал по-английски, все возможные недопонимания сглаживались переводчиком. Например, когда его начали спрашивать про Симону де Бовуар (жена Сартра и сама известный мыслитель), то переводчик сделал так, чтобы француз ничего не понял.

Это очень лакановская история: она иллюстрирует его идею о примате означающего над означаемым[15]. То есть о примате слова над смыслом этого слова. Что произошло? Люди, которые организовывали его визит, по сути, прикрепили Лакана к означающему «Сартр». А дальше это означающее «Сартр» уже начало существовать в том контексте, в котором означающее «Сартр» существует: знаменитость, особый прием, особое отношение, почет, уважение и так далее. Это означающее затмило Лакана, убрало на задний план, но дало ему возможность посетить «Метрополитен-опера» – как он и хотел.

В этом моменте Лакан в некотором смысле перестал быть собой, он утратил себя, был отчужден в языке, став «Сартром». Но это дало ему возможность получить то, что он хотел. Ровно так в лакановском понимании означающее и действует: оно отчуждает субъекта, но за счет этого дает субъекту возможность существовать. Если бы он остался собой, то ему никто не показал бы «Метрополитен-опера». А соединившись с означающим «Сартр», он получил возможность эту «Метрополитен-опера» все-таки посетить.

После неудач с МПА и безуспешных попыток найти иные аудитории для распространения своих мыслей, Лакан приходит к идее основания собственной школы. Это происходит в 1964 году. В день основания школы психоаналитик произносит установочную речь, которую собравшиеся слышат с магнитофонной записи: «Настоящим я – один, как я всегда и был в своем отношении к делу психоанализа, – основываю Ecole Francaise de psychanalyse, чьим руководством я планирую заниматься в ближайшие четыре года и для чего в настоящем я не вижу никаких препятствий. Это название, в моем понимании, отражает организм, в котором должна свершаться работа – работа, в которой в поле, открытом Фрейдом, восстанавливается острие его открытия; работа, которая возвращает оригинальную практику, которую Фрейд учредил под названием „психоанализ“, к задаче, возложенной на нее в нашем мире; работа, которая путем неутомимой критики отвергает отклонения и компромиссы, притупляющие ее прогресс и позорящие ее использование. Эта цель неотделима от обучения, которое будет осуществляться внутри этого движения отвоевывания [наследия Фрейда]. Это значит, что здесь те, кого я сам обучал, будут иметь полноту полномочий и что это приглашение распространяется на всех тех, кто способен вынести суровые испытания этого обучения».

В этой цитате примечательны постоянные отсылки к Фрейду, постоянные заверения в верности его учению. Это была установка Лакана, которая, наверное, лучше всего отражается в его фразе 1980 года, когда он приехал к своим ученикам в город Каракас (Венесуэла): «Вы можете быть лаканианцами, если хотите. Я – фрейдист»[16].

К Лакану присоединились многие видные французские психоаналитики. В целом, свою школу Лакан позиционировал как противоположность МПА. Он мыслил ее как такую структуру, где не будет никаких жестких правил. Где аналитики получат возможность сами определять то время, которое должна длиться сессия. Где они смогут определять количество сессий в неделю. Где они смогут сами выбирать себе тренинг-аналитиков и тех, кто будет контролировать этот тренинг-анализ. То есть не будет никакого комитета, перед которым надо будет отчитываться. В противовес МПА, которая пыталась выработать жесткий набор стандартных требований, которые предъявляются к аналитикам, Лакан создавал организацию, которая была бы в этом плане максимально свободной.

Школа Лакана начала очень быстро расти. Согласно Рудинеско, в 1960–1970-е годы это была самая быстрорастущая школа психоанализа в мире. В нее входили сотни членов. Тем не менее свобода не спасла школу от внутренних конфликтов, расколов и последующего упадка. Это привело к тому, что Лакан, в конце концов, данную организацию упразднил, создав, по одной из версий, уже перед самой своей смертью новую организацию – «Фрейдово дело» (École de la Cause freudienne) во главе с Жаком-Аленом Миллером.

Очень важное событие для Жака Лакана – публикация его главной книги «Писания», или „Йcrits“. Это не та книга, которую он специально писал, это собрание его сочинений. По сути, большая часть того, что он за свою жизнь написал. Достаточно мало для человека, который оказал такое влияние на современников и который работал всю свою долгую жизнь. Книга стала возможной благодаря издательству „Seuil“ и Франсуа Валю, который выступил редактором издания. Именно он убедил Лакана в том, что такую работу надо издать, став инициатором этого издания. Надо сказать, что Валь сам был анализантом Лакана.

Когда книга была издана в 1966 году, она стала бестселлером. Ее ждал большой коммерческий успех – продано сотни тысяч экземпляров. Что странно – так как читать эту книгу практически невозможно. Вероятно, этот успех был связан с тем, что к тому времени Лакан уже успел стать культовой фигурой для Франции. На фоне этого триумфа психоаналитик даже соглашается на второе издание своей диссертации. То есть, по сути, от него остаются две книги: „Йcrits“ и диссертация. Для столь знаковой фигуры как Лакан это, конечно, ничто, если сравнить, например, с наследием Фрейда или любого другого видного философа и мыслителя.

Что касается участия Жака Лакана в общественной жизни, то тут можно упомянуть события студенческих волнений 1968 года. С одной стороны, он поддерживал студентов, но с другой – достаточно спокойно, без энтузиазма относился к радикальным студенческим движениям. Элизабет Рудинеско приводит фразу Лакана, которая, наверное, лучше всего показывает его отношение к политике в целом. Он говорил: «По большому счету, меня интересует только одна политика – политика, связанная с распространением моих собственных идей». При этом сами радикальные студенты испытывали к Лакану большой интерес. Именно из этого круга – через Луи Альтюссера – к нему попадает Жак-Ален Миллер, его самый близкий ученик, которому он впоследствии доверит распоряжение своим интеллектуальным наследием.

На позднем этапе своего творчества Лакан все сильнее увлекается способами формализации собственных психоаналитических идей. В целом, для него всегда был характерен интерес к математике, к кибернетике, к сведению своих интуиций к формулам, к уравнениям. Это проявлялось, в частности, в интересе психоаналитика к топологии, разделу математики, который изучает свойства фигур и их взаимного расположения. Вместе со своими учениками-математиками он исследует торы, ленту Мебиуса, бутылку Клейна, пленку Мебиуса (кросс-кэп) на предмет их использования для иллюстрации и уточнения собственных идей. Действительно, причудливые, парадоксальные геометрические фигуры могут ухватить и визуализировать некоторые нюансы причудливости и парадоксальности, например, человеческого желания с его бесконечным кружением вокруг недостижимого объекта-причины желания[17].

Умер Лакан в 1981 году от болезни. Его последними словами были: «Я упорствую… я исчезаю…»

После смерти философа начинается новый этап в развитии лакановского психоанализа, связанный с освоением его наследия и конфликтах вокруг него.

Конфликты, например, сопровождали публикации семинаров Лакана. Изначально лакановские семинары стенографировали, а затем эти материалы свободно распространялись. Однако уже в 1960-х годах Лакан начинает бояться того, что его идеи могут украсть. Практика распространения материалов семинаров прекращается. Но в 1970-х годах этот вопрос встает снова. Принимается решение начать подготовку лакановских семинаров к публикации. Ответственным за это назначается Жак-Ален Миллер, который начинает публикацию семинаров с одиннадцатого семинара 1964 года «Четыре основные понятия психоанализа»[18]. Это тот год, когда Миллер начал учиться у Лакана. Далее издаются семинары как до, так и после 1964 года.

Кто такой Жак-Ален Миллер? Напомню, что, во-первых, это муж любимой дочери Лакана. Кроме того, это человек, которого Лакан назначил распорядителем своего интеллектуального наследия. И Миллер отнесся к этому с полной серьезностью.

Сам Миллер появился в лакановском кругу в начале 1960-х годов. На тот момент ему было всего девятнадцать лет. Но он очень быстро привлек внимание Лакана, потому что у него была яркая способность: он мог структурировать и доступным языком изложить сложнейшие лакановские концепции. Там, где философ долго и цветасто мыслил, Миллер мог все очень компактно и ясно систематизировать. Это, кстати, к вопросу о том, хотел ли Лакан быть понятным. За этот талант Лакан очень ценил Миллера – что проявилось в решении сделать последнего своим интеллектуальным наследником. Естественно, такая особая роль Жак-Алена не нравилась другим последователям известного психоаналитика.

Если при жизни учителя конфликты еще как-то можно было гасить, то после смерти они выходят из-под контроля.

Миллер начинает публикацию семинаров – и это провоцирует ряд скандалов. Дело в том, что семинары Лакана посещало много людей. И они делали записи. Соответственно, существовало много версий этих семинаров. Но Миллер настаивает на том, что публиковаться могут только те версии семинаров, которые были одобрены лично им. Он активно борется с альтернативными изданиями семинаров, в частности борется с помощью судебных решений. В буквальном смысле – подаются иски в суд, и тиражи изданий семинаров просто изымаются. Естественно, сегодня это уже невозможно делать, потому что все есть в Интернете.

Кроме того, принимается решение публиковать семинары без критического аппарата, без примечаний, без индекса. И самый противоречивый момент – семинары публикуются без исправления ошибок. Лакан совершал ошибки. Не в том смысле, что у него были какие-то неправильные мысли, а в том смысле, что он ошибался в фактах, цитатах: мог цитировать одного писателя, а приписывать эту цитату другому писателю и т. д. Изначально семинары публиковались без исправления даже таких очевидных ляпов. В результате в прессе постоянно появлялись публикации, где перечислялись сотни этих ошибок.

Возьмите, например, русскоязычные издания. Видно, что они публикуются в том виде, в котором они публиковались Миллером. Там нет примечаний. Там нет предисловий и послесловий. Никакой критической работы над текстом проделано не было. Семинары публикуются в том виде, в котором они якобы произносились Лаканом.