– Мы постараемся не задерживаться, – пообещал я.

Пробирались ползком, но без стеснения. Вновь мне вспомнились бесконечные ходы туннельщиков и неизвестные опасности, поджидающие за каждым углом. К счастью, местные крысы не воспользовались нашей уязвимостью. На развилке Веста сказала:

– Чувствую тепло слева.

Но вверх, напротив, забирало правое ответвление. Разделяться не стали и приближение к живому существу продолжилось.

– Что еще можешь о нем сказать? – спросил я шепотом.

– Оно небольшое, – так же тихо ответила Веста. – Наверное, крыса.

Это успокаивало. Необычайная пышность растительности и неприятное сражение с фелиноидом заставляло ожидать неопределенного, но куда более страшного врага.

Ход вгрызался в полимерную светлую стену заброшенной лаборатории. Интересно, сколько лет потребовалось крысам, чтобы ее прогрызть? Одна из них, довольно крупная, подбирала кусочки раскрошившегося энергогриба. Нас она не видела или не считала угрозой.

И тут радиолокация сообщила мне страшную весть. С замиранием сердца я повернулся к Весте. Она смотрела в темноту и беспокойно водила глазами.

Десятки, может быть, сотни технокрыс обитали в лаборатории. Многие из них размерами приближались к Хавронье. Веста, наконец, поймала мой взгляд, и мы стали осторожно пятиться.

Под моей ногой что-то хрустнуло. Крыса прервала трапезу и повернулась к нам. Я приготовился к бою. Системных оповещений не поступало, позиция крысы по отношению к нам оставалась нейтральной. Мордочка уткнулась в пол, задергались, вынюхивая пищу, вибриссы. Мы осмелели и приблизились.

– Обилие пищу умиротворило эту крысу, – рассудила Веста.

– Будем надеяться, всех крыс.

И действительно, крысы толпились вокруг, с интересом обнюхивали незнакомцев, грелись в углах, куда наносили сухой синей травы, или грызли энергогрибы. Рацион отразился не только на характере, но и придал их шкуркам синеватый оттенок. Я не удивился бы, начни крысы пускать энерголучи и возводить кинетические барьеры.

Я не выключал сканера и просвечивал каждый метр, надеясь найти хоть что-то, за что мог выручить эксманов. Но что не сгрызли крысы, разрушили грибы и длинные корни синих трав. Повсюду валялись огрызки, обломки, осколки неизвестного происхождение, полы усыпали пепел и шерсть, и даже металлические приборы, неповрежденные на первый взгляд, рассыпались в руках.

Об электромагнитной буре я вспомнил после вибрации парамагнитного резонатора. Это значило, что расстояние до этой самой бури около 500 метров. Оно увеличивалось и снова уменьшалось еще дважды, пока мы петлями приближались к точке, в которой должен был находиться венерианский порошок.

Образ, увиденный в базе данных, совпал с реальностью почти в точности. Тот же колченогий углепластиковый стол, осколки стекла, смешанные с серебристым порошком, перемешанным с вездесущим пеплом и шерстью. Здесь же нашлась уцелевшая чудом, но так кстати пластиковая банка. Я выбрал из порошка самый крупный мусор, остальное сгреб рукавом в заблаговременно приготовленную пластиковую баночку.

Крысы остались позади. Невдалеке раздавался электрический треск, и резонатор завибрировал снова, теперь настойчивей. Устройство внезапно умолкло, и с ним унялась буря.

«Я нашел вход», – сообщил нам Рэй.

«Спускайся, – ответил я. – Буря устранена».