Молодой художник смотрит на меня пристально и вдруг улыбается. Улыбка выходит кривой, но из серых глаз исчезает металлическая, пугающая меня синева.
— Килограммов двадцать пять? Делать нечего, пририсуем мы эти килограммы. Только обещайте мне Эмма Платоновна, что когда закончу рисовать вашу тетушку, вы мне позволите написать ваш портрет. Очень хочется увековечить истинное совершенство лица и фигуры, которым так щедро одарила вас природа, — Аркадий взглянул на меня искоса, закусил губу и вдруг покраснел.
Он сейчас выглядел, как испугавшийся собственной смелости школьник, ничего демонического и пугающего в нем не было совершенно.
Я тоже слегка смутилась. Приятно ощущать себя предметом обожания молоденького художника. Хотя возраст Аркадия, я так и не смогла определить. Иногда он казался мне совсем мальчишкой, а иногда я внутренне вздрагивала от исходившей от него темной и даже злой силы. Такое ощущение я испытывала, только один раз в жизни. В той, в прошлой моей жизни. Тогда я вела дело о неуловимом, жестоком маньяке. Но теперь мне не хотелось прислушиваться к своим ощущениям. Разве такой талантливый художник может быть злодеем?
Пока мы взаимно и мило смущались, в гостиную вбежала запыхавшаяся горничная Галина. Белый фартук был запачкан кровью, под глазом медленно наливался синяк.
— Эмма Платоновна, там такое творится, такое творится! — голос женщины дрожал и срывался на истерический визг.
— Так говоришь, что их пять человек? Приехали около часа назад на огромном мобиле, зашли в трактир и заказали выпивку? За это время вели себя как последние скоты. Громко хохотали, ругались неприлично, щипали официанток, в конечном счете распугали всех немногочисленных посетителей? А когда Григорий сделал замечание, избили его так сильно, что и тебе досталось? — я быстро бежала по новой дорожке из гладкого серого камня, вопросы сыпались из меня, словно горох из дырявого мешка, поэтому мой голос срывался и сипел.
Под зеленой шалью я прятала тот самый пистолет, который когда-то украшал стену с оружием в кабинете папеньки Платона Платоновича.
Галина семенила рядом со мной, на ходу снимая белый фартук и вытирая им потное лицо и кровь с разбитой губы.
— Да, Эмма Платоновна, все так и было. За Григория переживаю, не убили ли его ироды? Я было кинулась ему на подмогу, но он велел вас позвать. А повара и официанты попрятались, оно конечно верно... Вон Григорий какой сильный, а и ему досталось. Они все как на подбор, здоровенные мордовороты, — женщина возбужденно махала руками, говорила прерывистой скороговоркой и старалась от меня не отставать.
Маленькая, решительная и очень смелая, она сейчас напоминала мне рвущуюся в бой голосистую и бесстрашную дворняжку, которая защищает свое подворье от врагов. Но вот беда, врагов много, судя по рассказу Галины, а отбиваться от них некому... Григорий выведен из строя, старшая горничная всего лишь слабая женщина, оружие есть только у меня... Я на секунду приостановилась и оглянулась назад.
Что я там хотела увидеть? Наверное надеялась, что Аркадий тоже бежит следом, но дорожка вымощенная новеньким серым камнем была пустой. Неужели струсил мой художник? Ну что же, он мне в охранники не нанимался, придется одной принимать бой. Конечно помощь бы позвать...
— Галя, ты мобиль водить можешь? До города доедешь? — я так резко затормозила, что женщина едва не налетела на меня.
Белый фартук в пятнах крови упал в зеленую траву, а Галина всплеснула руками.
— Правильно думаете Эмма Платоновна, помощь нам сейчас нужна! Давайте вместе в город рванем, полицию надо позвать! Боюсь, что и вас эти мордовороты не сильно испугаются! — она смотрела на меня не мигая. На дне черных глаз появился страх. Видимо только сейчас, храбрая и отважная женщина поняла, что наше положение очень серьезное.
— Нет, в город поедешь одна. Гони так быстро, как только сможешь. Сразу к Добужинскому беги. Он тоже пусть не мешкает. Людей надо побольше взять. Поняла? — требовотельно спросила я у притихшей женщины.
Она хотела что-то мне возразить, даже рот раскрыла, но тут со стороны трактира раздался пронзительный женский визг. Галина спешно направилась в сторону моего мобиля. Визг повторился и женщина перешла с торопливого шага на быстрый бег.
Проводив взглядом вихрем сорвавшийся с места мобиль, я сделала глубокий вдох и выдох, погладила под шалью холодный бок оружия.
Дверь в трактир была распахнута, из прокуренного зала доносился грубый, мужской хохот. Я знала, что означает это скотское веселье. Обычно так визгливо смеется стая гиен в человеческом обличьи, когда окружает слабого.
Задержалась на пороге, обреченно оглянулась назад. Увидела, что с высокого крыльца торопливо спускается высокая мужская фигура и на душе стало немного легче. Хотя понимала, что Аркадий всего лишь художник, а не герой-спаситель из крутого боевика. Но все же в данной ситуации, даже такая подмога будет не лишней.