— А вы разве не люди? — спросила я о том, что волновало меня гораздо сильнее.

— Отчасти, да.

— Как это?

— Физиологически мы люди, но внутри мы люди Заземелья. Это идет из глубокой древности. Уже много веков, как мой народ поселился здесь и посвятил себя службе нашей кормилице.

— А чем отличаемся мы от вас? — любопытство распирало меня. Наконец-то приподнялась завеса над тайной, что окутывает меня на протяжении многих дней. Я понимала, что сейчас не время, но вопросов накопилось столько, что хоть на часть бы получить ответы.

— Прежде всего, сознанием. Вы мыслите примитивно, мы — глобально. Вы разрушаете свою землю, а мы свою оберегаем. Нам доступна магия, а вам нет, — Филипп выпустил мою руку. Надо же, оказывается все время разговора он держал ее в своей, а я даже не замечала, так естественно это было. — Переодевайся и выходи к нам. Все будет нормально, это лишь праздник, — успокоил он, заметив признаки волнения на моем лице.

Переодевайся! Легко сказать! Во что только? В ненавистный зеленый балахон? Что-то я не заметила, чтобы женщины были так одеты. Сегодня в холле наблюдалось самое настоящее буйство красок. Даже Филипп сменил черный костюм на серебристый и стал еще красивее, если это возможно.

— Платье на кровати, — с улыбкой произнес Филипп, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.

Я оглянулась и почувствовала себя Золушкой. На кровати лежало красное платье. Как я его сразу не заметила? Оно же такое яркое!

Моментально забыв про Филиппа, я, взволнованная до крайности, подошла к кровати. Никогда раньше у меня не было вечернего наряда, да еще и такого. Из чего же оно сшито? Я потрогала ткань, гладкую, как шелк и теплую, как шерсть. Платье переливалось всеми оттенками красного. Тут же стояли туфли, тоже красные, только матовые, на небольшом каблуке.

— Нравится? — спросил Филипп, и мои волосы трепыхнулись от его дыхания.

Он стоял за спиной, очень близко, а я даже не заметила, как он подошел. От его близости меня мгновенно бросило в жар.

— Помочь тебе одеться? — он дотронулся до моих волос, убирая их в сторону. А потом я почувствовала его губы на своей шее.

Я понимала, что он забавляется, дразнит меня, и ничего не могла поделать с нарастающим возбуждением.

— Еще чего! — с трудом ответила, задрожав всем телом, когда его губы переместились к основанию шеи, а рука приспустила халат, оголяя плечо.

Я плавилась под его легкими поцелуями и горячим дыханием. Платье было забыто, музыка в холле тоже не достигала моих ушей. Я вся сосредоточилась на его губах и руках, обхвативших меня и поглаживающих живот, едва ли не касаясь груди. Мне было стыдно, но в данный момент я мечтала, чтобы это не заканчивалось никогда.

Филипп развернул меня к себе, и я, наконец-то, почувствовала вкус его губ не в едва уловимом касании, а в страстном, глубоком поцелуе. Это уже не было шуткой ради забавы. Я поняла, что он возбужден не меньше, если не сильнее меня. Его губы нежно терзали мои, а руки развязывали пояс халата и скидывали его на пол, как досадную помеху.

Я обхватила его голову руками, зарывая пальцы в шелковистые волосы, и притянула к себе, отдаваясь во власть поцелуя. Филипп оторвался от моих губ лишь для того, чтобы рассмотреть обнаженное тело. Глаза горели золотом, когда он гладил мои плечи, живот, обхватывал грудь, словно измеряя ее руками. Мое тело так откликалось на его ласки, будто только этого и жаждало всю жизнь. Рядом с ним я чувствовала себя настоящей красавицей. Его пальцы терзали мою плоть, и я едва сдерживала крик наслаждения.

И вновь наши губы встречались в жарком поцелуе, взрывая мой мозг фейерверком страсти.

Мы уже давно переместились на кровать. Я хотела почувствовать его обнаженное тело так же, как он мое. Но все закончилось, как только я начала снимать с него пиджак.