– Как в морге, Гена! – пошутил его собеседник и заржал. – Чего звонишь?

– Утрешняя женщина от чего умерла, скажи-ка мне. Твой шеф на выезде подробности опустил, а они мне ох как нужны.

– Это Шлюпикова? Здоровенная такая бабища? – уточнил Михалыч и вздохнул. – Столько плоти пропало! Любвеобильная тетка была, чую!

– Ближе к делу, Михалыч, – скрипнул зубами Орлов.

– Скорее к телу, Гена, скорее к телу. К остывшему теперича телу, – пропел тот.

– Шутки у вас, ребята! – качнул головой Орлов, покосившись на притихшую Владу.

В бумажках копается, но он-то знал, что слушает. Любознательная какая…

– Так вот, Гена, Шлюпикова твоя умерла от инъекции… – и помощник эксперта быстренько зачитал ему витиеватое название по-латыни.

– А проще можно?

– Можно, – снова заржал Михалыч и выдал ему знакомое название. – Доза, скажу, лошадиная. С ног свалила бы кого угодно.

– Так ты считаешь, что сначала ей вкололи эту дрянь, а потом уже по голове надавали?

– Ничего я не считаю, Ген! – возмутился, шумно сопя, Михалыч. – Это тебе устанавливать. Но рана на голове пустяковая. Обильная кровопотеря вызвана была, скорее всего, тем, что знали, куда бить.

– То есть?

– Так аккуратно стукнули, прямо-таки ювелирно приложились. Для мозгов никакого урона, а крови много.

– Могла она упасть и сама удариться?

– Нет, не могла. Ее именно по головушке саданули. И саданули чем-то деревянным, а кабина лифта вся сплошь в пластике.

– Ага… – Орлов покручивал в пальцах авторучку, бездумно рассматривая Удалову. – А может, уважишь старослужащего, Михалыч, обмолвишься словечком до официального заключения про вновь поступившую, а?

– Быстрову? – тот самодовольно улыбнулся. – Ее уже родственники – сестра, кажется, – опознали. Такая красотка!

– Так что скажешь, Михалыч? Характер нанесенных ударов по голове не похож на утренние?

– Не-а, даже не мечтай, Орлов, – хихикнул тот. – Вечерний – левша. И ударил он всего один раз. Точно ударил, профессионально. Если утром вдарили аккуратненько, будто по заказу для картинки, то вечером точно хотели убить. И убили.