Надоело! К черту! Все надоело! Она хочет домой. А если не домой, то хотя бы к маме. В ее заботливые, надежные руки, которые никогда не предадут.
Выпить там крепкого говяжьего бульона, обвязать голову полотенцем и поныть, и поплакать на ее руках всласть. И чтобы не притворяться, не взвешивать слова, не бояться пробудить в ком-то подозрения. Пускай она поворчит, поругает, но пусть это будет только она, и никто больше…
Кажется, она уснула. А проснулась от мужских голосов под окном. Она уже так давно не слышала ничьих голосов, кроме Сережиного, что поначалу спросонья не сразу вспомнила, где она. А когда вспомнила и поняла, что ничьих голосов она тут слышать не может и не должна, то помертвела.
Все! Это конец! Он для того и остался еще на одну ночь, чтобы убить ее. Сразу, как он привез ее сюда, убивать нельзя было. Она должна была несколько раз позвонить своей матери, успокоить ее, а через нее и остальных, должна была уверить всех, что с ней все в порядке. А вот теперь время пришло. Пришло время от нее избавляться!
Стараясь, чтобы старая койка под ней не скрипела, Эмма осторожно сползла на пол, отдышалась и снова прислушалась. Нет, она не ошиблась, и с головой у нее покуда все в порядке. На улице, под самыми окнами, Сергей действительно разговаривал с каким-то мужчиной. И даже не разговаривал, а спорил.
– Я не могу, понимаешь, не могу! – возмущался Сергей.
– Почему? Причина в чем? – отзывался его собеседник.
– Я не могу так с ней, вот в чем беда! – со странным надрывом в голосе отвечал Сергей.
– Она с тобой по-всякому может, а ты нет? – не верил оппонент.
– Она? Она пускай как хочет. А я не могу!
Чего он не может? Убить ее? Тот, второй, призывает его наверняка именно к этому, а Сергей колеблется. Но ведь это пока, дальше может быть по-другому. Его ведь могут уговорить, и тогда…
И тут Эмма вдруг вспомнила, что редко когда позволяла себе быть слабой и беззащитной женщиной, ищущей утешения на сильном мужском плече. У нее были мужчины, но они являлись лишь удобным дополнением к ее устоявшейся стабильной жизни, во всем остальном она всегда была волевой и даже властной. Чего же теперь рассопливилась? Плечо надежное, посчитала, появилось, так? А оно вот каким оказалось, плечо это.
Бежать надо, не дожидаясь, когда эти двое решат, что с ней делать, или когда Сергей, так ничего и не решив, уедет. Бежать прямо сейчас, не откладывая.
Эмма нащупала свои джинсы на табуретке рядом с кроватью и кроссовки. Спать она ложилась в футболке и тонком джемпере. Потом, уже одевшись, проползла на четвереньках до другой комнаты, нашла свою сумку, в которой хранились ее документы и деньги. Повесила ее себе на шею и так же ползком отправилась к заднему выходу из дома.
Вот молодец тот густоволосый, которому она присвоила почетное звание надежнейшей глыбы, построил дом правильно. Сделал два выхода. Один вел на крыльцо с тремя ступенями. А второй выходил в огород, который зарос теперь лебедой в человеческий рост. Там Эмма гуляла по утрам, петляя по тропам, которые проложила в зарослях. Она добрела до изгороди, давно и безнадежно покосившейся. Сразу за изгородью этой начиналась березовая рощица, за рощицей было бесхозное поле. Трава была по пояс, и если бы за ней бросились в погоню, она без труда спряталась бы в этой траве. Что было за полем, Эмма не знала. Но теперь было важно как можно быстрее улизнуть отсюда, не производя лишнего шума.
Все у нее получилось. И внимания мужчин не привлекла, которые сидели под окнами и с беспечной неосторожностью решали сейчас ее судьбу. И не упала и не споткнулась ни разу. Через ветхую изгородь перемахнула. Рощу березовую в пять прыжков преодолела. А вот полем оказалось идти очень трудно. Ночная роса пала на траву. Джинсы и джемпер тут же промокли насквозь. Мохнатые макушки стегали ее по рукам, что-то набилось в кроссовки и больно натерло подошву. В довершение ко всему в высокой, обильно сдобренной росой траве за Эммой оставался неплохо просматривающийся в лунном свете след. И если Сергей с его приятелем вовремя спохватятся и бросятся за ней в погоню, то они настигнут ее в два счета.
То ли им было не до этого, то ли она быстро передвигалась, хотя казалось как раз наоборот, или трава после нее успела выпрямиться и скрыть ее бегство, но Эмму никто не догнал.
За этим полем оказалась еще одна рощица, потом заброшенный некошеный луг, затем еще и еще один. И ближе к утру, когда звезды начали одна за другой исчезать с небосклона, а на востоке зарозовело от восходящего солнца, она наконец выбралась к шоссе.
Она очень устала, стерла левую ногу в кровь, и пришлось оторвать рукав футболки и перебинтовать, потому что идти стало просто невозможно. В голове снова начало гудеть и постукивать, и еще сильно хотелось пить. Но ей все равно хватило ума и осторожности, чтобы не высовываться из-за деревьев, растущих на обочине, под каждые фары, освещающие дорогу.
Это ведь мог быть и Сергей, так ведь? Он мог обнаружить ее исчезновение, броситься в погоню и рано или поздно очутиться на этом самом шоссе. Может, она вышла совсем на другое шоссе, может, он тут и не мог оказаться, но Эмма решила подстраховаться. Чего ради тогда она блуждала всю ночь?