— До Афин у нас не хватит горючего.
— Тогда в Стамбул. Это ближайшее безопасное место.
Грант глянул на компас и тронул ручку управления, чтобы подправить курс.
— И что потом?
— Там мы выясним, что стало со щитом. И будем надеяться, что комми не поймают Мьюра.
Глава двадцать восьмая
Гранта разбудил жуткий крик. Он резко сел в постели и уже нащупал предохранитель «уэбли», прежде чем сообразил, что это было. Крик муэдзина, сонный и загадочный, плыл из-за тонких маркизетовых занавесок. Ему отвечали со всех минаретов по всему городу — словно птицы перекликались.
Свернувшаяся рядом Марина протянула руку и обняла его. Она была обнажена. Ее расплетенные волосы рассыпались по подушке, глаза были закрыты, а голая нога обвилась вокруг его ноги. Грант потянулся и погладил ее плечо, а она ласкала волосы на его груди. Он полежал еще немного, впитывая звуки и экзотические запахи пряностей и пыли, которые ветер нес в открытое окно.
Марина повела руку вниз. Ее пальцы прошлись по напрягшимся мускулам его живота, потом двинулись ниже. Грант застыл. Он осторожно перекатил Марину на спину и накрыл своим телом. Приподнявшись на руках, он заглянул в ее лицо; наполняясь восторгом, медленно открывались сонные глаза. Он поцеловал ее.
К тому времени, как Грант вышел из ванной, Марина была уже одета.
— Я иду в библиотеку. Сорсель кое-что упомянул — я теперь хочу поискать материалы. Думаю, Суда у них тут есть.
Грант не стал даже спрашивать, кто такой или что такое «Суда».
— Я поеду с тобой.
— Нет, будешь с Ридом, ему нужна защита. Я считаю, что до получения результата ему осталось совсем немного.
Грант не поверил:
— Неужели? Я видел одни каракули. Мне показалось, что его это никуда не приведет.
— Ты не понимаешь, как он работает. Представь, что язык это орех, который он пытается расколоть. Пока он только держал его в своей руке — рассматривал, вертел во все стороны, простукивал, чтобы послушать, как он звучит. Ты считаешь, что это ему ничего не дает. А он потом стукнет по нему в единственной правильной точке, и орех расколется.
— Мне все-таки кажется, что тебе одной лучше не ходить, — упорствовал Грант.
Она поцеловала его:
— Я к обеду вернусь.