Вырастивший двоих сыновей, он знал, как важно произнести нужные слова в нужное время.

Немного подождав, он продолжил:

– Это делает тебе честь. Я этого не забуду.

Релас молча кивнул и слегка покраснел.

Они снова сели верхом и пустились рысью по дороге, оставив за плечами заходящее солнце. Ксантипп ничего не сказал, когда Кимон выудил из мешка мех с вином и предложил остальным, однако сам отказался. Временами Ксантипп понимал молодых людей примерно так же, как спартанцев или персов. Они все были странной породы.

Александр, царь Македонии, стоял перед афинским собранием. Его накидка и доспехи не скрывали ни ширины плеч, ни впечатляющего роста. Волосы у него были светлее, чем у Фемистокла, и на солнце выглядели как полированная бронза или золото.

В тот день на холм Пникс, не зря получивший название, означающее «столпотворение», пришло около двадцати тысяч человек. Весь город уже знал о присутствии македонцев в Афинах, и все хотели выяснить, что это может означать. Прекратились даже строительные работы, и на холме царила тишина, дул легкий ветерок.

– Говори, Александр, царь Македонии, – сказал Фемистокл.

Он сидел рядом с Аристидом, подняв над сиденьем колено и небрежно обхватив руками голень.

Македонец на мгновение обратил глаза к небу, подбирая слова.

– Вы уже должны знать, что я прибыл с миром, как посланник. Афины и Македония не находятся в состоянии войны.

Фемистокл хотел было ответить, но Аристид протянул руку и похлопал его по ноге. Фемистокл неохотно сдался и промолчал. Македонец, наблюдавший эту немую сцену, склонил голову в знак благодарности.

– Мне дано право быть голосом другого человека. Я доверенное лицо в лагере персидского военачальника Мардония. Более того, меня знают при дворе Ксеркса – великого царя и правителя Персидской империи.

В толпе послышалось недовольное ворчание, люди заволновались. Слишком многие потеряли друзей и близких при Саламине, чтобы терпеливо выслушивать, как союзник их врага восхваляет его в самом сердце Афин. Фемистокл перевел взгляд на Аристида и закатил глаза.

Царь Македонии подождал, пока шепот не утихнет, и развернул хрусткий свиток папируса. Руки его были сильны, движения точны.

– И вот что я должен сказать: «Афиняне, узнайте о Ксерксе, царе царей. Его слово твердо. Клятва, однажды данная им, высечена в камне. Это говорю я, военачальник Мардоний, его самый верный полководец и друг. Я говорю здесь от его имени, а царь Александр, владетель Македонии, говорит от моего. Вы, эллины, пришли в Ионию и разграбили города. Вы сожгли Сарды. И вы хорошо знаете, какой ответ мы дали…»

Македонскому царю пришлось прерваться из-за громких возмущенных возгласов, раздавшихся тут и там. Он поморщился и сделал паузу, но шум не утихал.

Аристид поднялся со своего места и, посмотрев на соотечественников, призвал:

– Давайте послушаем его!

Крики постепенно смолкли. Фемистокл даже не пошевелился. Он наблюдал за чужестранным царем как ястреб, изучая все: каждый жест, интонации и мимику.