— Дядька Вермунд, Ричи теперь всегда будет дёрганный, вспыльчивый, всегда будет на грани, — продолжила она, вложив в голос всю доступную тревогу и опасение. — И нужно делать всё, чтобы он не переступил за эту грань. Я буду рядом, пока смогу, но смогу не всегда.
— Понял, девочка. Сделаю всё, что в моих силах. — Старый воин понимающе кивнул.
Заметьте, я ни слова не проронил.
— Ричи, давай после обеда иди спать, все дела завтра. Соберу Прокопия и Ансельмо, сделаем полный отчёт, что было, пока ты… Того. — Он сменил тему, и я был благодарен. Хватит о магии, и так себя во всём виноватым чувствую.
— Уговорили. И правда, подремлю. — Я чувствовал недомогание, но не знал, как срулить, чтобы не посчитали слабаком — тут это позорно. Особенно после втыка Лисёнка о том, что не занимаюсь делами графства. — Но я бы хотел увидеть ведьму. И это… Никакой охраны, ты, я и Астрид. Помогите мне подняться к ней после обеда?
— И я? — округлила глаза Рыжик.
— Да. Поймёте, так надо.
Гостевая комната на третьем этаже донжона, высота как наш пятый-шестой. Светлая. Решеток на окнах нет — выходит во двор. А со двора точно не сбежишь — стены вокруг, везде охрана. Стекло в этом мире лить уже умеют, правда оно мутноватое, не идеально ровное, то есть лучи безбожно преломляются, и не видно чёткой картины, когда через него смотришь. Но свет пропускает, и тепло держит, и то хлеб. Ведьма, чистая, расчёсанная (сама похоже, кому она нужна — расчёсывать её) сидела на краю огромной кровати, не зная, чем заняться. Комната хоть и большая, не сравнить с подземной камерой, но всё же это тюрьма, а в тюрьме априори скучно.
Сам поднятья я не смог, хотя обеденная на втором, а гостевая на третьем. А моя комната вообще на пятом, под крышей. Рыжик с Вермундом меня тащили, подперев с боков. Но хотя бы войти в комнату я смог сам.
— Дядька, поставь кресло напротив, сил нет, — произнёс я, навалившись на плечо сестры. Лоб покрыла испарина, было и правда тяжко. Перед входом сотник, видя, что я — всё, дал флягу с… Медовым раствором. Бля, Мёд с водой! Вкус гадский — не то слово, но полегчало. Это как-то связано с магией, с даром, мне много глюкозки нужно. Или фруктозки. Но стоять при разговоре всё равно не смогу, как бы ни хотелось давить на ведьму взглядом сверху вниз.
Старый сотник рывком переместил кресло на центр комнаты, и я сел лицом к девушке. Внимательно осмотрел её. На ней было старое платье Астрид, и, учитывая, что сестрёнка — дочь воинов, и имеет более… Мощные телесные формы, смотрелось на ней оно мешковато. Грудь… Слабенькая грудь, даже с учётом корсета. Я помнил, как она выглядела вживую… В общем, ничего так, не буду охаивать, нормальный второй размер. Кожа — белая. Из условных «викингов», хоть и крепостная. В принципе чего это я, кто у нас крестьянкам подолы задирает, как не воинское сословие? Вот и белокожая блондинка получилась. Ибо воины в большинстве как раз и есть потомки «викингов». Впрочем, об этом тоже попозже.
— Привет, — произнёс я. Ведьма глянула исподлобья, надо было её расположить. — Я на тебя не злюсь, — продолжил я увереннее. — Более того, хотел просить прощения. Я… Виноват.
Тишина. Дядька Вермунд прокашлялся, но я не внял. Это моя партия, не мешай, сотник.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты обижалась, и я готов компенсировать все обиды, — продолжил я. — Дам всё, чего захочешь. И в первую очередь вольную. Рыжик, скажи Прокопию, пусть сделает пергамент, утром подпишу, — повернул голову я к сестре — раз начала вникать в замковое хозяйство — пусть и пергамент подготовит.
Теперь Рыжик раскрыла в возмущении рот, но быстро закрыла. Я — граф, это моё феодальное право, давать кому бы то ни было вольные. Не ей, баронессе, чей муж вассал другого сеньора, ко мне лезть, пусть она трижды сестра.
Но травница молчала, никак не выражая эмоции. Хотя иная бы уже начала прыгать, или плакать, упав в благодарность в ноги, или ещё как-то…
— Скажи что-нибудь? — Я почувствовал, как начала клокотать во мне ярость, даже слабость куда-то делась. Подался вперёд, глаза мои засверкали. Это неправильная ведьма! Человек не может так реагировать на подобные новости! — Я говорю, скажи что-нибудь! — вложил я в голос больше энергии… И ведьма подняла глаза.
Рикардо видел взгляд местных крестьянок много раз. Им с детства вбивают социальную дистанцию, как они должны смотреть на благородных. По хорошему, они вообще не имеют права смотреть сеньору в глаза, только в пол или в иную часть тела. Ибо взгляд в глаза — это вызов, так заложено биологически, а вызов — это смерть. Эта же особа смотрела так, как НЕ МОЖЕТ смотреть простая крестьянка.
И горожанка так тоже не может. Не на графа.
И по-хорошему, не может даже баронесса. У меня слишком для этого мира высокий статус.