— А их лошадки против нашей Светки, как гномы против Циклопа, — впервые сделал вывод дядя Федя с гордостью о большой пограничной кобыле. «Пожалуй, сразу на автомат надо ставить, а то одиночными — только разозлим, как комаров в тундре» — додумал Юрка и на всякий случай проверил переводчик огня на «весле».

— Что делать будем, майор? — ситуация Зубову предельно не нравилась своей непредсказуемостью и подавляющим численным превосходством конного легиона.

— Ждать и в гранаты запалы вкручивать, — ответил Марков, ввинчивая трубку универсального взрывателя в ребристое тело лимонки, — тыщ десять и в лесу неизвестно сколько, а за поворотом реки можно ещё столько же в резерв поставить. Как думаешь что им надо?

— Вариантов всего три. Первый — это мы не очень живые и наши железки. Второй — это мы и наши железки, но мы живые. Есть третий вариант, но он сомнителен, — улыбнулся старший лейтенант, рассматривая армию в бинокль.

— И какой?

— Сдаваться пришли. Только не знают с чего начать. То ли раздеться до гола, то ли руки за голову и мордами в песок? — кто-то из бойцов хмыкнул, кто-то улыбнулся, кто-то хихикнул. Напряжение спало. В войске что-то неуловимо изменилось. От опушки в сторону берега двигался над головами противника незамысловатый штандарт на боевом копье. При его приближении ряды воинов организованно расступались и вновь смыкались, пропуская штандарт и двигающихся вокруг него верховых. Одежда, доспехи, оружие и снаряжение этой группы отличалось от остальных чистотой, опрятностью, незначительным блеском богатства и значимостью положения.

— Вот и руководство пожаловало. Сейчас подарки дарить будут, — Файзулла, если что — валишь знаменосца. Ветер — два метра слева, — раздал цель старшина и напомнил об упреждении.

— Угу, — подтвердил татарин и замер. Уголок прицельного маркера вёл иноземного прапорщика, упёршись острым навершием сходящихся рисок прицела в низ живота наездника. Если знамя рухнет, а именно на него ориентируются низовые командиры, то паника и нерешительность в строю грозного воинства нам не помешают. А старшина выбирал себе самого сверкающего из «ханской группы», как он для себя окрестил штабную команду «хунхузов».

Наконец, полководцы добрались до уреза воды и остановились. В бинокль стало отчётливо видно части лиц выглядывающих из под металла и кожи.

Борода и усы, оно понятно — некогда в походе время тратить на красоту, да и старые шрамы хорошо скрывает. И примета такая есть: побреешься — не повезёт в рейде.

Орда, ордой, а лошади чистенькие. Снаряжение целое, потертое, но рабочее. И дисциплина в войске завораживала. Когда впереди идущий, видимо начальник поднял нагайку в правой руке, свернутую в кожаную петлю, то ряды воинов как будто омыло волной идущей от центра. Жест был повторен и прокатился по строю молчаливым исполнением, кое-где слышны были короткие рычащие фразы мелких командиров доводящих необходимость исполнения до самых низших организационных составляющих подразделений. Судя по скорости и исполнительности — авторитет командиров был непререкаем. Для тех единиц, для которых не дошло требование полководца свистнули и шикнули в воздухе такие же небольшие плётки не больно, но чувствительно пройдясь по тем местам, до которых дотянулись младшие начальники. Всё одно через доспехи не больно, но то, что именно тебя коснулась лошадиная погонялка, запомнится коротким чувством обиды от унизительного удара-напоминания.

Далее повелитель отряда что-то сказал и махнул рукой в сторону нижней башни. Подчинённые вокруг рассмеялись, подняв головы вверх, тряся головами и оскалив в хохоте зубы. От «штабного отделения хунхузов» отделился одни из наездников и деловито затрясся рысцой в седле от основных сил к кромке воды. Воины расступались перед конником. Посланец добрался до границы суши и реки, оглянулся назад, что-то довольно громко проорал своим за спиной. В ответ войско заулыбалось, кое-где ответили и чуть не нарвались, после этого, на увесистый пинок десятника, а то и сотника. Главный «хан» уселся удобнее в седле, упёр правую и левую руки кулаками в бедра, немного наклонился в седле и никак не отреагировал на выкрики из строя. Парламентёр демонстративно вытащил из специального чехла у стремени конец копья, красиво вертанул древко в воздухе, показывая зрителям умение им владеть, и воткнул остриём в песок.

— Смотри, вот артист, бережёт оружие. В метре от берега воткнул, чтоб в воде подземной не замочить, — прокомментировал действия кочевника Марков, — значит надолго.

— Угу. Вон и лук снял с колчаном, ремень с мечом и на щит кладёт. Бережливый народ попался, — ответил Зуб, не отнимая глаз от окуляров бинокля.

— У него там за сапогами и под одёжей можно склад АТВ спрятать. И аркан он с седла не снял. Вы там поосторожней давайте, — сделал неожиданный вывод старшина, — мы Вас прикроем.

— А кого Вас? Виктор Иванович? — оба офицера забыли на секунду о тысячах вооружённых до зубов средневековых бойцов. Зуб повернулся в сторону старшины и брови старшего лейтенанта вскинулись вверх. Солидарность с Зубов проявил и майор.

— И где там? И что мы должны давать? Ну, народ пошёл, прапорщики офицерами командуют. Ну, что ты думаешь, будем делать? — вопрос был с загадкой. Типа, раз посылаешь, то поясни, почему посылаешь? По асфальту? По линии руки? Завороту локтя? Раз уж ты такой умный.

— А шо там кумекать, щас вин на серёдку выповзэ и будэ вас дожидать. Так шо — ото готовьтесь. Чи, монетку киньте. Хто пойдёт и как? — резона в словах старшины оказалось больше, чем подначки в наших возмущениях. Посыльный от потрясателя местной вселенной зачукал на свою лошадку и медленно погнал её на середину реки, где и остановился, когда вода дошла ему почти до щиколоток. Он подобрал ноги и уселся в седле боком, предварительно сказав что-то на ухо своей мохнатой лошадке. Коник парламентёра потряс в разные стороны головой на короткой шее, как бы сбрасывая с себя что-то невидимое и начал трогать губами текущую гладь под собой.

От воинов в строю не укрылись движения всадника и отсутствие желания замочить ноги по приказу «хана». Смешок покатился по рядам, что не укрылось от парламентёра, но посланник местного Цезаря выше подозрений мелочной боязни подмочить и ноги и репутацию. Постепенно смешки смолкли, и рать замерла в ожидании нашего адекватного ответа. Река журчала внизу. Хан что-то сказал своим нукерам, и от его бунчука прошла по рядам волна исполненного приказа. Видно ослабил повелением требования строевого устава орды её начальник. Кое-где воины сели, начали тихо разговаривать между собой, основной темой дня была, конечно, наша крепость и посыльный посредине реки. Некоторые начали жевать припасённые полоски вяленого мяса, кто-то пил воду из походного сосуда, поправляли снаряжение, проверяли оружие и сбрую. Но стрелы в колчан не вернули, луки в чехлы не собрали.

— Ну, давай майор, иди. Ты у нас самый опытный, — решил Зуб и выжидательно поглядел на Маркова. Тот не обиделся, сам сообразил, что быть переговорщиком — тут его умения и наработки нужны, а не боевой устав и СТПВ. Но для порядка сказал своё слово.