Хотел бы я конкретно вспомнить, о чём мы говорили. Жаль, я не спросил больше вопросов и не записывал ответы. Она была королевой во время войны. Она жила в Букингемском дворце, а гитлеровские бомбы сыпались с небес. (9 прямых попаданий во дворец.) Она обедала с Черчиллем, Черчиллем военного времени. Она когда-то обладала собственным черчиллевским красноречием. Она была знаменита тем, что говорила, что как бы плохо ни обстояли дела, она никогда, ни за что не покинет Англию, и люди любили её за это. Я тоже любил её за это. Я любил свою страну, и идея заявить, что ты никогда не уедешь, показалась мне замечательной.

Она, конечно, была печально известна тем, что говорила и другие вещи. Она пришла из другой эпохи, ей нравилось быть такой королевой, которая некоторым казалась неприличной. Я ничего этого не видел. Она была моей Ган-Ган. Она родилась за три года до изобретения самолёта, но по-прежнему играла на барабанах бонго в свой сотый день рождения. Теперь она взяла меня за руку, как будто я рыцарь, вернувшийся с войны, и говорила со мной с любовью, юмором и, в тот вечер, в тот волшебный вечер, с уважением.

Жаль, я не спросил её о муже, короле Георге VI, который умер молодым. Или о шурине, короле Эдуарде VIII, которого она, очевидно, ненавидела. Он отказался от короны ради любви. Ган-Ган верила в любовь, но ничто не могло быть выше Корону. Также она призирала женщину, которую он выбрал.

Жаль, я не спросил её о далёких предках в Гламисе, родине Макбета.

Она так много видела, так много знала, у неё можно было многому научиться, но я просто не был достаточно зрелым, несмотря на скачок роста, или смелым, несмотря на джин.

Однако я заставил её рассмеяться. Обычно этим занимался па; у него был талант смешить Ган-Ган. Он любил её так сильно, как никого на свете, а может быть, и больше. Я помню, как он несколько раз оглядывался и выглядел довольным, что я добился смеха от его любимого человека.

В какой-то момент я рассказал Ган-Ган об Али Джи, персонаже, которого играет Саша Барон Коэн. Я научил её произносить Буякаша, показав ей, как щёлкать пальцами так, как это делал Саша. Она не могла этого понять, она понятия не имела, о чём я говорю, но ей было так весело пытаться щёлкнуть и произнести это слово. При каждом повторении этого слова, Буякаша, она визжала, отчего все остальные улыбались. Мне это нравилось, приводило в восторг. От этого я чувствовал себя... частью происходящего.

Это была моя семья, в которой у меня, по крайней мере на один вечер, была особая роль.

И на этот раз это была не роль "бунтаря".