– А вы – курите или колетесь?
Молодой человек заинтересовал меня. На своем веку я повидал много отчаявшихся наркоманов, которые приходили ко мне, цепляясь за последнюю соломинку, готовые попробовать что угодно, лишь бы спастись. Мой новый знакомый не был похож ни на одного из них, и если бы мне сказали, что он спортсмен, я бы ничуть не удивился. А тогда я решил, что он лишь попробовал какую-то дрянь, захотел еще и, испугавшись, побежал лечиться – но не к врачам, в анонимность лечения которых не верил, а к проверенному знахарю, то есть ко мне. Такое бывало, правда, очень редко. Однажды, еще в школе, попав в травмпункт с переломом ноги, я увидел, как туда же привели одного наркомана. Пока врачи травмпункта и «скорой помощи» ругались, споря, куда везти накурившегося «больного», и, самое главное, кто должен это делать, я, впервые увидевший того, кто, по всеобщему мнению, назывался «наркоманом» (в те годы по официальной версии в нашей стране наркоманов не существовало), стал с интересом разглядывать молодого человека. Запавшие горящие глаза на лице землистого цвета, потрескавшиеся губы и дрожащие пальцы – они навсегда отпечатались в моей памяти, создав определенный стереотип. Позже я получил много подтверждений своему первоначальному впечатлению. Но мой анонимный гость был совсем другим.
– Какая разница, курю я или колюсь!
– Большая. Я же не врач. Мне нужно почувствовать суть жажды клиента, чтобы сделать то, что должно ему помочь.
Гость нервно облизал губы. Видя, что молодой человек нервничает, я воспользовался обычным приемом.
– Прежде всего, давайте познакомимся, – предложил я. – Меня, как вы уже знаете, зовут Александр Сергеевич, как Пушкина. Я не спрашиваю вашего имени, вашего адреса. Можете не говорить, если не хотите, но вы должны рассказать мне о своем пристрастии. Я буду задавать вопросы. Желательно, чтобы вы на них ответили.
Тут он резко вскинул голову.
– Скажем, – перебил он меня, – что это не наркомания в обычном понимании этого слова. Я все время хочу совершить то, что считаю неправильным. Когда же я совершаю… назовем это «постыдным поступком»… мне хочется повторить это снова и снова. Я не могу остановиться…
По его виду я понял, что происходящее сильно угнетает его, и тогда, каюсь, первая моя мысль была о том, что парень страдает от онанизма. По своей природной слепоте к людям, я не заметил штрихов, которые Искусство накладывает на человека.
Мы еще поговорили о чем-то, не относящемся к делу. Я узнал, что гостя зовут Павел, что он медик… Рецепт амулета был прост, к тому же для такого амулета уже имелась заготовка. Я назвал цену, не слишком высокую. Павел согласился.
Взяв маленькие маникюрные ножницы, я срезал у гостя пару ногтей и прядь волос, которые были нужны мне для заклятия, а потом отпустил его.
Он зашел через день, как договаривались, минута в минуту. Удивившись пунктуальности, которая ныне молодым людям не свойственна, я вручил амулет, получил деньги, и мы расстались – как я думал, навсегда. Но Павел снова пришел ко мне через неделю.
В этот раз он вначале позвонил. Сказал, что у него неприятности с амулетом. Это меня взволновало и задело. Я потому и имел столь прочную репутацию, что почти никогда не ошибался в заклятиях, и мои штучки
В этот раз Павел выглядел как-то совсем уныло.
Не ожидая приглашения, он педантично расшнуровал и снял ботинки и, не дожидаясь, пока я найду ему тапочки, в носках прошествовал на кухню, достал амулет, который я ему изготовил, протянул мне.
– Я хочу вернуть амулет.
– Он не действует?
– Нет, что вы. У меня не стоит, – после этих слов он потупился, опустил голову и так, не поднимая головы, добавил:– Так только хуже.
– От какого же недуга вы страдаете? Может, вы, молодой человек, влюблены? Это не по моей части.
– Нет. Я же вам сказал… Вы же – колдун!