— Было, — почти деликатно, но бескомпромиссно, словно говоря очевидную истину, заметил конь. Вот только не вязалась деликатность с этим прокуренным хрипящим голосом. Стоит себе такой игрушечный, милый, белый и пушистый зверек, а как заговорит… Окинув взглядом «игрушечку», заметила, что трава действительно есть, но только там, куда не может дотянуться лошадиная морда, а на меня с укором смотрят глаза — грустные-грустные.

— И что мне прикажешь с тобой делать? — шепотом спросила я, указывая на пони руками.

— Взять с собой, кормить, любить, холить и лелеять, — просипел Баян и бросил еще более жалобный взгляд на меня.

На что я обреченно вздохнула: теоретически могла бы его тут бросить и уйти в закат — точнее, в портальную дверь. Но вот не влетит ли мне потом от богини? Как ни крути, а ведь я сама ее попросила о помощи, и пусть помощь пришла не в том виде, в каком я ее ожидала, все же Сатияра откликнулась.

— Как мне тебя с собой взять? Ты слишком тяжелый, я не подниму, — поколебавшись с минуту, резюмировала я.

На что пони посмотрел на меня, как на умалишенную, и открыл правду:

— Достаточно позвать или разрешить двигаться, — великодушно поведал зверь. — И я пойду, если, конечно, умею ходить.

— Что ж, двигайся на здоровье! А знаешь, что? — обрадовалась я улыбаясь во весь рот. — У меня для тебя отличная новость.

— В твоем рюкзаке портвейн? — недоверчиво, но с надеждой в голосе спросил Баян и сделал робкий шажок ко мне, преданно заглядывая в глаза и принюхиваясь. — Не знаю, что это, но я бы душу за него отдал.

— Да нет же, — отмахнулась я. — Это здесь при чем? Другая новость: мы с тобой поедем вместе.

— Ура, — как-то нерадостно отозвался Баян. — Хотя портвейну я был бы рад больше.

А я тем временем решила поторопиться: в любой момент за мной могли отправить погоню. Хотя, возможно, я слишком дорого ценила собственную жизнь. И, тем не менее, подошла к пони, ухватилась за его шикарную гриву и взобралась на блестящую белую спину лошадки, поясняя на ходу:

— Ты, как самый настоящий конь, повезешь меня. Вперед! — И с этими словами лягнула пятками круглые бока лошадки. Лягнула несильно, самую малость, на что Баян отчего-то вдруг взвыл, словно раненый, и поскакал со всех ног, стеная на ходу:

— Это возмутительно! Произвол! Я же маленький!

От страха я вцепилась в пушистые лошадиные уши, изо всех сил стараясь не свалиться с опасного малогабаритного транспорта.

— Баян, ты же конь! Конь — вот и вези! — взмолилась я, втихаря костеря Сатияру за малофункциональный подарок.

— Я создан для созидания, а не для езды! — ворчал пони.

— Вот я и созидаю! К арке беги, не туда, влево!

Путем нехитрых манипуляций с лошадиными ушами я с горем пополам привела Баяна к каменной арке в центре поля. После пяти кругов, нарезанных вокруг портала, пони, наконец, выдохся и остановился.

— Мое бедное слабое сердце не выдержит таких издевательств, — резюмировал он, пока я, кряхтя, слезала на землю. На что я погрозила ему пальцем: