На взгляд не особо оптимистичного автора всё обстоит несколько иначе. Хотя позицию автора можно назвать и весьма оптимистичной – это как посмотреть. С одной стороны, просто ждать 100–200 лет пока кривая российской истории вырулит на современные европейские рельсы совершенно бессмысленно, ничего, кроме кромешного самовластья и безнадежно рентной экономики, ожидать не стоит, но с другой стороны, если сделать всё правильно в смысле устройства общества, то буквально за 20-30 лет прогресс будет ошеломительным. Сделать надо не бог весть что (всего-навсего внедрить принудительную периократию), но, увы, это надо делать (а не ждать пока звезды сойдутся), причем делать политикам, а это, согласитесь, не особенно воодушевляюще звучит. Но автор опять совершенно недопустимо забежал вперед, вернемся к нашему экскурсу в историю.
14.9
Разберемся с крепостным правом. В Западной Европе крепостное право – это прикрепление крестьян к земле феодала. Крестьяне, с одной стороны, не могли уйти, бросив участок земли, к которому они прикреплены (это удобно для феодала, потому что иначе ему некого было бы эксплуатировать, и он бы приуныл), с другой стороны, феодал не мог просто так выселить крестьян, когда ему этого хотелось бы (например, когда он хотел бы использовать землю под охотничьи угодья). Когда он это делал, то крестьяне (вы не поверите!) обращались в суд. И даже выигрывали дела. Конечно, сила была на стороне власть имущих, в конце концов, феодалы могли применять прямое насилие, но это было незаконно. Если феодал передавал свои земли кому-то другому (продавал, выменивал и проч.), то они передавались с прикрепленными к ним (землям) крестьянами. В России крепостным правом обозначалось нечто совершенно иное. Крестьяне, по сути, прикреплялись к своему владельцу. Они перепродавались совершенно независимо от земли, которую они обрабатывали (можно было продавать крепостных на вывод), можно было разлучать членов семьи – продавать разных ее членов разным владельцам. Что-то это напоминает, уважаемый читатель, не так ли? Да ведь это обычная работорговля. Не правда ли? Получается, что значительный процент населения государства Российского были натуральными рабами. И это совсем не фигура речи. В России была широко распространена и процветала натуральная работорговля. В отличие от Римской Империи рабов в России было значительно больше. В России это в среднем порядка 45–50% от всего населения, а если мы рассматриваем только исконно русские земли (типа Владимира, Пскова, Рязани), то процент вырастает до 70–75%. Напомним, что в Российской империи были значительные области, где крепостного права не было совсем. В основном это были территории, присоединенные к расширяющейся империи. В Римской Империи в период расцвета рабов было что-то около 20–25% от населения. Российская империя в исконно русской своей части была в три раза более рабовладельческая, чем самая классическая (согласно школьному курсу истории) из рабовладельческих империй античности. Нетривиальный вывод, однако. Далее, в Римской Империи источником рабов были успешные войны по периметру и присоединение всё новых провинций. То есть рабами становились, в основном, представители покоренных народов; чужеземцы, короче. По мере затухания завоевательного импульса, приток рабов сокращался и соответственно их доля в населении империи падала тоже. В России рабами сделали большинство коренного населения. И еще одно явное отличие – рабы в Риме не служили в армии (из них иногда формировались отряды гладиаторов, но это только для увеселения почтенной публики). В России рабы рекрутировались в армию и составляли большинство рядовых солдат.
14.10
Знаменитейшая 5-звенная структура истории (первобытно-общинный строй, затем рабовладельческий, феодальный, капиталистический, коммунистический) на наших глазах покосилась и рухнула. Мы с недоумением выяснили, что рабовладение процветало в России (географически европейской стране!) через 1200 лет после того, как его, по идее, вытеснил феодализм. И еще как процветало! В три раза более пышно, чем в Древнем Риме, и нисколько этого не скрывало. Если же сравнивать с долей рабов в населении США середины XIX века, то соотношение вырастет просто до неприличных величин… На самом деле здесь излагаются совершенно очевидные вещи, просто слегка более адекватными словами. Все ведь знали, что людьми в России торговали почти как картошкой, но если это называлось крепостным правом, то это якобы почти как в Европе крепостное право, а значит цивилизованно. Для успокоения общественной совести в учебниках истории был использован примитивнейший демагогический прием, разобранный в общем виде в «лемме о воде», см. (5.7). Когда все обманываться рады, то и такая совсем тупая демагогия сойдет, не так ли? Но формальная логика штука жестокая, очевидные вещи она излагает прямо и без колебаний, демагогия на нее не действует совсем. Далее по тексту (но не сразу, не сразу) будет ващще жесть (неожиданно и без предупреждений), слабонервным лучше не читать. Впрочем, слабонервные должны были отсеяться, прочитав инструкцию перед заголовком трактата (а также разделы (V) и (0.6)). Если пропустили, то внимательно прочитайте её (и указанные разделы) сейчас и срочно быстро бегите куда-нибудь отсюда. Заметим, что в этом контексте даже не важно куда именно бежать, главное – откуда (то есть отсюда) и как (то есть быстро).
14.11
Итак в XVIII веке Россия частью Европы в смысле общественно-политического устройства не была, потому что была рабовладельческой империей. Если кому-то кажется несущественным наличие «крепостного права» российского разлива для отказа в прием цивилизованных стран, то он может в красках представить, как его детей и жену один упырь продает другим упырям, а его самого совершенно законно (как и всё, что с ним вообще могут сделать) порят на конюшне. Может, после этого это «незначительное» отличие от Европы в виде рабовладения и работорговли
14.12
Власть в России исторически называлась самодержавием, в Европе в веке XVIII королевская власть называлась абсолютной монархией. Несмотря на такое название, власть монарха в передовых странах Западной Европы частично ограничивалась парламентом, судом, законом (в той или иной степени). В России ограничений было значительно меньше. Управление было централизовано в большей степени.
14.13
Например, Петр Первый издал указ, что император может передать власть кому угодно, если будет на то его воля. И тут произошла чрезвычайно поучительная история, показывающая насколько хрупка эта самая неограниченная власть. Пока Петр Первый был здоров, то указывать на своего преемника было не с руки. Но вот здоровье пошатнулось, казалось бы, самое время известить о том, кто взойдет на трон после него. И, видимо, в мозгах нашего вседержителя произошло некоторое прояснение – ведь если он кого-то вот прямо сейчас назначит, то этот преемник на следующий день (а, скорее всего, и раньше) его удавит/отравит/зарежет из чисто прагматических соображений (business as usual, как иногда выражаются продвинутые господа). Ведь Петр Первый может, чего доброго, и передумать. Это что же, отменять банкет?! Как говорится, оставил правильное завещание – и помирай сразу и с чистой совестью; если не смог, то поможем от всей души… И вот вседержитель-то наш примолк, так преемника и не назначил. Зато умер своей смертью, хотя и вскоре. Прохрипел перед самым концом что-то совершенно неясное, но Меньшиков перевел правильно и потому остался важным вельможей еще на некоторое недолгое время.
14.14
Влияние Европы на Россию в основном проявлялось в названиях бюрократических структур: сенат, министерства, государственный совет. Наверное, что-то называлось и судом. Это были декорации, естественно. Власть монарха ничем и никем не ограничивалась, «политическая» борьба сводилась к попыткам влияния на царя разных вельмож.
14.15
Рассмотрим век XIX. Самое существенное, что в XIX веке происходило в Европе это переход от монархий к республикам или так называемым конституционным монархиям. Самый яркий пример конституционной монархии дает Великобритания (у которой, как это ни забавно, нет и никогда не было конституции) с её знаменитым парламентом. Но Англия особый случай, у них парламент возник аж в 1265 г. Рассмотрим кратко, как этот парламент формировался. Его члены избирались весьма демократическим путем, правда, голосовать имел право очень небольшой процент населения (автор, к своему стыду, не знает какой именно, но точно, что «небольшой» – десятые или сотые доли процента населения). Право голоса имели весьма богатые землевладельцы и прочая знать. Представить себе широкомасштабные подтасовки на выборах было затруднительно, потому что участвовали в этом политическом действе представители высшего слоя общества. В сословном обществе много недостатков, но есть одно несомненное достоинство – у дворян есть очень строгие критерии чести, оскорблений от себе равных они не терпят. Если подсчетом голосов занялся бы человек со странной фамилией Чуров, то он бы долго там не засиделся, его бы довольно быстро вызвали на дуэль и закололи. Милые сердцу нынешней российской власти шалости по поводу недопущения каких-то кандидатов на выборы тоже бы не прокатили (в массовом масштабе), потому что высшее общество имеет (как это тавтологично ни звучит) общественное мнение, и позора оно не потерпит. Все друг друга знают… Получается, что чем уже круг избирателей, тем выше качество выборов. Для высшей знати это бесспорно так. Заметим, что на любых выборах, проводимых честно, действующая власть, как правило, имеет более слабые позиции, чем оппозиция. Действующая власть сталкивается с реальностью и совершает ошибки, оппозиция обещает светлое будущее (в разумных пределах, конечно) и критикует власть, обещая править более эффективно. При столкновении реальности и обещаний, последние имеют явное преимущество при прочих равных. Многие им верят… И.... (я бы здесь запустил какую-нибудь торжественную музыку) … власть меняется. Это столь важный факт, что следует подчеркнуть, что власть меняется не из-за погромов, революций, переворотов и народного возмущения, а меняется просто потому, что выборы выиграл кто-то другой. Это грандиозно. И это происходит достаточно регулярно, все к этому привыкают, власть становится сменяемой. А когда избирательное право переходит ко всё более широким слоям общества, (которыми гораздо проще манипулировать) то общий заведенный порядок остается. Все уже привыкли, что премьеры уходят в отставку. И такое происходило в передовых странах Западной Европы в XIX веке на регулярной основе. А в России было самодержавие самого крепкого Николаевско-первого разлива. Увы, Россия и в XIX веке не была частью Европы по своему политическому устройству.
14.16
Итак, сменяемая власть рождается из демократии в том случае, когда электоральная база первоначально чрезвычайно узка. Затем электоральная база постепенно расширяется, а сменяемость, являясь привычным атрибутом власти, сохраняется. Часто говорят, что Россия отстала от Европы в политическом развитии, вот внедрили всенародное голосование, надо подождать какую-то сотню лет, и все у нас станет «как в Европах». Нет, автоматически из-за самого факта наличия выборов не станет. Если в XVIII-XIX веке (кое-где и ранее) качественный результат в передовых странах получался из-за того, что в выборах участвовала немногочисленная элита, то сейчас его можно получить и при всенародном голосовании, но при условии принудительной сменяемости власти (при наличии божественной/принудительной периократии, согласно определению).
14.17
Непосредственно из общенародного голосования и отсутствия ограничений у власти рождается только авторитаризм и тоталитаризм. А демократия будет представлена в этой ситуации лишь качественными (а скорее всего, просто бездарными) демократическими декорациями. Я бы назвал такие режимы демо-деко, хотя это и звучит несколько вульгарно. Сейчас их иногда аккуратно называют гибридными режимами. Один из лучших политологов Шульман часто говорила, что парламент в России не так уж и плох, вот достаточно чуть-чуть подправить в нескольких местах, и всё заработает. Впрочем, уже довольно давно такого она не говорит, что лишний раз показывает, что она одна из лучших политологов. Но мы к этому (не первой свежести) высказыванию всё равно прицепимся и просто так не отпустим. Поясним позицию автора, как это уже заведено на этих страницах, простым аллегорическим примером. Арифметическая задачка. Расстояние между пунктами А и Б 100 км. Из пункта А выезжает автомобиль со скоростью 50 км. Вопрос – когда он достигнет пункта Б? Ответ: никогда. Почему? Потому что он едет в противоположную от пункта Б сторону. Примерно та же история и с Российской Думой. Может, расстояние от Думы до приличного парламента и не велико (особенно, если измерять в парсеках), но Дума развивается в противоположном направлении, она просто деградирует. Если экстраполировать этот процесс дальше по времени, то думские парламентарии скорее начнут падать ниц перед правителем и ползать у его ног, как это было принято в Ассирии и Вавилоне, чем превратятся в подобие английских пэров. Ну вот, автор со свойственным ему цинизмом обрезал крылья надежды (хотя бы и не первой свежести) у политолога Шульман и еще совершенно неожиданно для самого себя наехал на Ассирию с Вавилоном, не пожалел их древних седин. Формальная логика штука жестокая. Это диалектическая логика может начать гнать что-то про альтернативную гениальность, про новые горизонты сознания, исторический оптимизм, а формальная логика хмуро глянет и тихо и бесцветно прошелестит что-то типа «Чушь какая-то», повернется и уйдет. Оттого и не любят ее общественные-то науки, точнее, одноименные области знания.
14.18