— Может, попытаемся сделать это вместе?
Ник молчал, но Конни не сдавалась:
— Нам еще кое-что нужно обсудить. У меня создалось впечатление, что ты казнишь себя за вчерашнее. В том, что случилось, вся вина лежит на мне.
— Я и слушать тебя не хочу! Джентльмен…
— Это слово как раз очень подходит тебе, Ник. Вчера, если бы… в общем, я была не против.
Ник был ошарашен. Сердце его медленно забилось, но так громко, что его глухие удары, он боялся, отдались не только у него в голове. Можно было подумать, что где-то в джунглях бьет барабан, но традиций барабанного боя не было в культуре лампурского народа.
— Я обещал тебе, что не воспользуюсь своим положением.
— Ты только говорил, что будешь помогать мне.
— Я делаю, что могу.
— Почему ты обращаешься со мной, как с ребенком?
«Потому что ты бесценное сокровище», — подумал Ник.
Увидев в его глазах проблеск нежности, Конни вдруг страстно захотелось укусить его мизинец, что она и сделала. Ее страшно позабавили испуг и смущение Ника, прежде всегда такого сдержанного и невозмутимого.
Конни радовалась, что она нашла наконец человека, способного на искренние порывы, но ее озадачивало, зачем он всегда их сдерживает.
— Ник, так прости ж меня за вчерашнее. Очень прошу! — последние слова она произнесла так выразительно, что Ник Этуэлл убрал руки со стола и на его лицо легла тень сомнения.
— Прогнать тебя? — продолжала Конни. — Это самое последнее, что может прийти мне в голову.
Он натянуто рассмеялся.
— Меня можно прогнать от тебя, только взяв в руки крепкую палку с заостренным концом.
— Ник, до сих пор я была одинока в своих поисках, но теперь обрела человека, который чувствует так же, как я, и которому небезразлична судьба моего отца. Но я не понимаю, почему ты многим рискуешь, помогая совершенно для тебя чужому человеку. Почему тебя волнует, что станет с Биллом Хэннесси?
«Потому что я хочу заниматься любовью с его дочерью», — подумал Ник.
— Кажется, я догадываюсь, — сказала Конни, и Ник настороженно замер, испугавшись, что она прочитала его мысль. — Тобой руководят высокие мотивы! Ты хочешь, чтобы восторжествовала справедливость.