Проводить встречу с Войновичем в подобном номере было верхом безответственности. Но это еще не все. Так как номер был не "плюсовой", возникала необходимость звукозаписи беседы. На скорую руку был найден вариант. Буквально за пару месяцев до исторической (без всякого преувеличения) встречи Войновича с чекистами в отеле "Метрополь", вошедшей в анналы мировых СМИ и большого числа публикаций, 1-й отдел получил специальную технику. Это был магнитофон, запись в котором осуществлялась на специальную тончайшую металлическую ленту. Рассчитан он был на непрерывную работу в течение четырех часов.
Автору этих строк, как молодому сотруднику, было поручено получить эту технику в оперативно-техническом управлении и выдавать ее сотрудникам отдела по мере необходимости. Я же должен был следить за своевременной зарядкой батареи и техническим состоянием магнитофона. Представлял он из себя небольшую коробку размером с пачку сигарет и снабжен был микрофоном, чуть больше наперстка, соединенным тонким шнуром с магнитофоном. Сам он помещался в боковой карман пиджака, а микрофон выводился под галстук, обеспечивая достаточно эффектный звукоприем.
Приведу пример. Как-то один из очень бдительных агентов генерала Абрамова поведал ему о том, что в Театре на Таганке в пьесе "Пристегните ремни" автора Григория Бакланова допускаются антисоветские реплики. По указанию генерала я был отправлен, по имеющейся в отделе брони на билеты, в указанной театр с только что полученной нами спецтехникой с заданием записать представление и подготовить затем справку. Сидел я где-то ряду в 12-м, но качество записи было прекрасным.
Постоянно везде опаздывавший, не имевший опыта оперативной работы Зареев, отправляясь на встречу к Войновичу, впопыхах запихнул микрофон в рукав пиджака, несмотря на настойчивые мои рекомендации разместить его, как положено, за галстуком, и весь раздернутый ринулся, как у нас говорили, "в город". Ему надлежало быть в гостинице первым, чтобы получить ключ от номера у дежурной по этажу и проверить порядок в комнате, так как в течение дня там уже состоялось несколько встреч оперативных работников отдела со своими оперативными контактами.
Вышедший своевременно полковник Смолин, устав ждать Зареева у памятника Карлу Марксу, направился к гостинице "Метрополь", опасаясь разминуться с Войновичем. Из-за всей этой суеты и сопутствующей ей нервозности Войновичу показалось, что вокруг крутились подозрительные личности, что-то против него замышлявшие.
Вылезающий из рукава Зареева микрофон... Зареев, сам куда-то постоянно выбегавший... Все это только накаляло и без того напряженную атмосферу встречи в номере гостиницы.
Необходимое пояснение: куда бегал Зареев, так нервируя Войновича. Как уже писалось выше, номер 480 гостиницы "Метрополь" в мае 1975 года был закреплен за 1-м отделом 5-го управления КГБ СССР для проведения конспиративных встреч с оперативными контактами. Время проведения таких встреч было лимитировано двумя часами. Чтобы не допустить неожиданных встреч на подходе к гостинице и непосредственно в ее помещениях людей, которые могли быть между собой знакомы, интервал между встречами должен был быть не менее получаса.
В отделе велся специальный журнал, в котором фиксировалось время планируемых встреч. Так как время, проведенное в беседе с Войновичем, превышало два часа, Зареев был вынужден выйти из номера и отправиться к телефону-автомату (сотовых тогда не было), позвонить в отделение и предупредить, чтобы никто не направлялся в указанный номер.
Заниматься этим несложным вопросом пришлось автору этих строк. В отделе было три отделения, и каждое по очереди вело журнал учета встреч в номере гостиницы "Метрополь". Буквально бегом по коридору ринулся я в расположение 3-го отделения, которое вело журнал, с тем чтобы предупредить о необходимости отмены встреч на ближайшие часы, поскольку после Зареева и Смолина в этот день в указанном номере планировались встречи других оперативных работников. Результат не замедлил сказаться: Войновичу показалось, что проходит операция по его отравлению, что Смолин его гипнотизирует, в то время как Зареев пытается отравить его ядовитым дымом.
Выбравшись из гостиницы, Войнович поведал об этом миру. Произошел грандиозный международный скандал.
Курил в то время Зареев трубку, иногда "стреляя" у коллег сигареты. Насколько я помню, в первых сообщениях об "отравлении" Войнович говорил, что Захаров-Зареев окуривал его чем-то из трубки. Потом как-то эта версии сошла на нет и появились отравленные сигареты.
Мне неизвестно, обладал ли полковник Смолин гипнотическими способностями. Но однажды, подобно Войновичу, я испытал на себе довольно странные ощущения при беседе со Смолиным. Дело было, наверное, в феврале того самого памятного Войновичу 1975 года.
Мне, как молодому оперативному сотруднику, пришлось отчитываться перед начальником отдела полковником Смолином об освоении мною участка моей оперативной деятельности. С момента моего зачисления в отдел прошло полгода, а этот срок был традиционно отчетным для выяснения, справляется ли новый сотрудник с порученным делом. При беседе присутствовал капитан Зареев, у которого я вроде бы принял участок оперативного обслуживания, включавший в себя Госкомиздат РСФСР, издательство "Прогресс" и что-то еще. За полгода на этих самых объектах оперативного обслуживания мы с Зареевым ни разу не побывали. Не видел я и агентуры, с которой и он не виделся неведомо сколько.
Вскоре из отделения убыл старший оперуполномоченный майор Виктор Федотов, бывший к тому же парторгом отдела. Уехал он в родную Казань, откуда за пару лет до этого был переведен в Москву. Насмотревшись на странные порядки, царившие в нашем подразделении, он счел за лучшее вернуться на прежнее место. В связи с этим поменялся и у меня участок оперативной деятельности. Выпал мне Литературный институт имени Горького, от которого все шарахались как черт от ладана. Когда его предложили старшему оперуполномоченному капитану Евгению Аужбиковичу, он прямо заявил, что тогда он переведется в Ленинград, откуда он был привлечен в 1-й отдел чуть более года назад. В дополнение к Литинституту мне достались Высшие литературные курсы при нем же, "Литературная газета" и издательство "Советский писатель". Но было это уже спустя несколько месяцев после беседы, которую я хочу описать.
Итак, в кабинете, в котором в мае того же года предстояло побывать Владимиру Войновичу, я сидел за приставным небольшим столиком, составляющим со столом начальника отдела укороченную букву "Т". Напротив меня за тем же самым столиком сидел мой "наставник" – ничем меня не наставлявший Зареев. За большим начальствующим столом восседал полковник Смолин, которому я и отчитывался. По отношению ко мне сидел он далеко слева, по причине чего голова моя было повернута влево. В годы молодости я, занимаясь вольной борьбой, однажды сильно потянул шею. Может быть, поэтому я вдруг почувствовал, что неумолимо куда-то проваливаюсь. Откуда-то издалека доносился до меня голос Смолина, а я вроде бы был где-то в другом месте или измерении... Без внимания Смолина это не осталось, и он спросил меня, нормально ли я себя чувствую. Вот такая история...
Многие годы Войнович пытался разобраться, что же с ним происходило тогда в гостинице "Метрополь". Вернувшись в Россию после коллапса СССР, он обратился к Борису Ельцину с просьбой помочь ему выяснить обстоятельства дела.
Войнович вспоминает:
16 марта [1992 года] в моей новой московской квартире раздался звонок:
– Владимир Николаевич, здравствуйте, с вами говорит сотрудник министерства безопасности России Краюшкин Анатолий Афанасьевич. Мне поручено ответить на ваше письмо президенту. Я готов это сделать. Как, вы к нам приедете или я к вам?
Я сразу все понял. Если он ко мне, значит, приедет с пустыми руками. А мне он пустой не нужен.