Согласно опросам общественного мнения – в западном регионе страны большинство населения высказывается за дальнейшее вытеснение русского языка из всех сфер общественной жизни. Любая же попытка хоть как-то защитить права русскоязычного населения доводит западноукраинскую «национально сознательную» общественность буквально до истерики.
Между тем так было не всегда. Знание истории своего народа (истории подлинной, а не выдуманной!), как известно, не относится к числу достоинств, присущих «национально сознательным» деятелям. Наверняка они очень бы удивились, узнав, что язык, именуемый ими «оккупационным», когда-то считался в Галиции, Буковине, Закарпатье своим родным. И не просто считался, а являлся таковым на самом деле.
Территория теперешней Западной Украины долгое время находилась под иноземным игом – польским, австрийским, венгерским. Коренное население тут прозябало в бесправии, невежестве и нищете, что вело к постепенной денационализации. Так продолжалось веками. Однако в глубине души тамошнего русина – галичанина, буковинца, закарпатца – все-таки теплилось русское чувство. Униженные и забитые, жители тех провинций все равно оставались детьми Руси. Той самой Руси-матушки, общей родины великорусов, малорусов и белорусов.
И когда пришла пора национального возрождения, то началось оно в этих краях с утверждения русского языка – языка культуры и просвещения, общего для всей Земли Русской.
Еще в конце XVIII века епископ Мункачевский (Му-качевский) Андрей Бачинский выражал желание, чтобы священники его епархии учились своему литературному языку, то есть «тому русскому языку, патриархом которого был Ломоносов». По распоряжению архиерея на русский перевели преподавание богословия в местной семинарии, а епископская канцелярия стала вести на этом языке переписку с приходским духовенством.
В 1834 году галицкий ученый Николай Кмицкевич в статье о национальном и языковом единстве Руси писал, что и в великорусских, и в малорусских, и в белорусских землях коренные жители «говорят одним и тем же языком, разделяющимся на разные наречия». При этом говоры галичан Кмицкевич считал сильно засоренными полонизмами, а говоры великорусов наиболее чистыми и приближенными к разговорному языку Древней Руси.
Стремление к русскому литературному языку особенно сильно проявилось с 1848 года, в ходе так называемой «весны народов», входивших в Австрийскую империю. Собравшийся в том году съезд галицко-русских ученых постановил ввести преподавание в школах русского литературного языка и постепенно сближать с ним галицкие говоры. «Пускай россияне начали от головы, а мы начнем от ног, то мы раньше или позже встретим друг друга и сойдемся в сердце», – говорил на съезде видный галицкий историк Антоний Петрушевич.
«Едва начала Русь в Австрии возрождаться, оказалось, что ее литература не ступит ни шагу без словаря Шмидта (русско-немецкий словарь. –
Точно так же видный галицкий филолог, профессор Львовского университета Яков Головацкий (участник некогда знаменитой в Галиции «Русской Тройцы») подчеркивал, что русский литературный язык – «не московский, а общерусский». Этот язык «возник в Южной Руси и только усовершенствован великорусами».
Во Львовском университете Головацкий возглавил кафедру русского языка, основанную там как раз потому, что язык этот даже австрийскими властями признавался тогда литературным языком коренного населения. Любопытно, что в издающихся в наше время на Украине сочинениях «национально сознательных» авторов ту кафедру именуют «кафедрой украинского языка», а заведовавшего ею ученого – «профессором украинского языка». Но вот современники Головацкого из числа приверженцев зарождающегося тогда антирусского сепаратистского движения (украинском оно еще не называлось) публично жаловались, что ведет он преподавание на языке «не нашем, а ломоносовском».
Аналогичным образом складывалась ситуация в Закарпатье. По инициативе видного закарпатского деятеля Адольфа Добрянского в местных школах вводился русский язык. Закарпатская молодежь с энтузиазмом взялась за изучение произведений русской литературы. А в 1867 году в крае было основано культурное общество «Русская читальница», объединившее местную интеллигенцию. Языком работы общества единодушно был принят русский литературный язык как общий культурный язык всей Руси.
Во второй половине ХIХ – начале ХХ века на территории нынешней Западной Украины на русском языке выходили газеты и журналы, издавались (и пользовались большим спросом!) книги. Австрийские власти запретили изучать этот язык в государственных школах, но население собирало средства и основывало частные русскоязычные гимназии. По свидетельству галицкого писателя Стефана Медвецкого, когда такую гимназию собрались открывать в городе Бучач (ныне райцентр Тернопольской области), «наплыв учеников был настолько велик, что пришлось построить два больших здания – для гимназии и общежития».
На сельских торжествах молодежь вместе со стихами галицких поэтов декламировала поэзию Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова. В одном из сел на деньги жителей был сооружен памятник Пушкину.
«На Руси один русский язык, а на этом языке два выговора: малорусский и великорусский», – констатировал известный галицкий поэт Богдан Дедицкий. И подчеркивал, что «малорус, узнавший отличительные приметы великорусского выговора, сможет сей час же и говорить по-русски произношением великорусским».
«Русский литературный язык различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими меньше понятными словами и иным выговором гдеяких букв, – вторил Дедицкому автор вышедшего в Галиции учебника русской грамматики Семен Бендасюк. – Но мимо тех различий, народ на всем том неизмеримом пространстве (речь шла о территории от Карпат до Камчатки. –
В 1907 году в австрийский парламент была подана коллективная петиция галицких русинов об официальном признании в крае русского языка. «Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, то есть русский народ, – отмечалось в тексте. – Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры».
В короткое время под этой петицией было собрано более ста тысяч подписей. Так относились к русскому языку на западе Украины раньше. Это отношение невозможно объяснить «насильственной русификацией». Ее («русификации») в Австро-Венгрии не было и быть не могло. А русский язык был. Был потому, что для малорусов он являлся столь же родным, как и для великорусов.
«Нет отрасли знания, в которой бы рядом с великорусами не писали и малорусы на русском книжном языке, – свидетельствовал выдающийся галицкий ученый Осип Мончаловский. – И неудивительно, поскольку до середины ХIХ века никому на Руси и не снилось делать различие между жителями Северной Руси, или великорусами, и их языком и жителями Южной Руси, или малорусами, и их языком. История свидетельствует, что одни и другие принадлежат к одному народу и что они только расселились в различных сторонах земли, испо-кон века названной Русью… Из Южной Руси переходили грамотные и ученые люди в Северную Русь и наоборот, а это доказывает, что между теми частями Руси и их языком не было иного различия, как лишь диалектное, то есть наречивое. И так Петр из-над Раты, близко Мостов Великих (ныне город в Львовской области. –
Как отмечалось в докладной записке главнокомандующего австро-венгерской армией эрцгерцога Фридриха, поданной императору Францу-Иосифу в начале Первой мировой войны, среди коренного населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России».
Указанное обстоятельство побудило австро-венгерские власти развязать против русинов жесточайший террор. Людей уничтожали, руководствуясь в том числе и языковыми признаками. Убивали за найденную при обыске книгу на русском языке, русскоязычную газету, открытку, портрет русского писателя, за сказанное по-русски слово. Количество жертв исчислялось сотнями тысяч. Но даже тогда полностью истребить здесь русский язык не удалось.