– Какое странное имя… – странным, треснувшим голосом сказал Вадим. Я заглянула ему в лицо, но в темноте ничего не увидела. Ночные гирлянды, освещающие мосты, давали слишком мало света.
– Это имя возлюбленной Ихтиандра из романа Беляева «Человек-амфибия».
– Да, я знаю…
– Эта девочка была танцовщицей. Ее смерть на совести все того же Алекса…
– Расскажите, что знаете. Только это. Прошу вас. Больше я ни стану спрашивать ни о чем…
– И как же вы собираетесь его спасать?
– Я же уже сказала вам, гражданин Гадюкин… Играйте себе в ваши мужские игры…
– Но я могу…
– Если вы пустите за мной наружку, я гарантирую вам международный скандал.
Вадим скептически заулыбался. Впрочем, как-то через силу, как мне показалось.
– Не улыбайтесь. Мой бывший муж, отец Антонины, – гражданин Мексики, историк с мировым именем. Сейчас он в России. Я буду его повсюду таскать с собой, и если только замечу что-нибудь подозрительное, устрою публичный скандал, предварительно подговорив знакомых журналистов, а также моментально раструблю на всех углах, через все правозащитные организации, которые только есть в городе, стране и за рубежом, что все демократические преобразования в России – всего лишь ширма и прямая туфта, а на самом деле – за каждым иностранцем по прежнему таскаются сотрудники КГБ и стерегут каждый его шаг. Устанете отфыркиваться… Помните, как вы при наших прошлых встречах ратовали за диссидентов и прочих взъерошенных борцов за права человека? Так вот – вы меня убедили. Отныне я прочитаю-таки Солженицына и буду бороться с ними в одних рядах.
Вадим широко распахнул свои ошеломительно синие глаза.
«23 февраля Штирлиц надел свою старую, любимую буденовку, взял в руки красное знамя и, распевая по-русски революционные песни, пошел к рейхсканцелярии. В этот день он как никогда был близок к провалу.»
– Анджа, вы рехнулись? От переживаний на почве пропавших папок и возвращения бывшего мужа… – спросил Вадим.
– Нет конечно, я совершенно нормальна, – отмахнулась я и тут же безумно захохотала прямо ему в лицо.
«А за окном шел дождь и взвод гестапо…»
– Я знала, – заявила Ирка, судорожно скусывая с губ остатки помады. Рот ее при этом дергался и казалось, что у Ирки внезапно открылся нервный тик. – Я всегда знала, что этим кончится.
– Ты не могла всегда знать, – устало возразила я. – Никто не знал, что он вообще приедет в Россию.
– Но каков козел! – Ирка воздела руки к потолку. – Про нее я вообще ничего не говорю. Она из этих, из новых, только что вылупившихся – с ней все понятно. Хватай все, что подвернется, вот и вся философия. Но он…
– Ирка, мы с тобой – старые кошелки. Посмотри на меня внимательно…