Энн последовала за ним и захлопнула за собой дверь. Боковым зрением она видела Крейна, который нетвердой походкой направлялся к ним, вытянув одну руку вперед, а другой держась за лицо.
Сиденье оказалось отодвинуто слишком далеко, оно было отрегулировано под мужчину. Энн было трудно дотянуться до педалей, она вцепилась в руль, чтобы не завалиться назад.
— Скорее! — визжал Томми, скача на своем сиденье, как мяч. — Оно приближается!
Питер Крейн начал ломиться в пассажирскую дверцу, его левый глаз вывалился из глазницы и повис, когда он отнял руку от лица, чтобы открыть дверь.
Энн включила передачу и надавила на газ. Колеса «ягуара» закрутились на сырой траве, машину занесло в противоположную от Крейна сторону, и он упал.
Они подлетели к закрытым передним воротам, пробили их, а потом оказались на дороге, и их бросило в сторону, пока Энн сражалась с рулем.
Она ехала так быстро, будто Крейн летел за ними, как демон из ада, стремящийся затащить их назад во тьму. Она точно не знала, где они были. Она направила машину к блеску огней, которые, наверное, были городом, не замедляя движения и не оглядываясь назад.
Глава девяносто вторая
Они молчали всю дорогу, пока Энн вела машину. Она несколько раз смотрела на Томми, ожидая, когда осознание произошедшего дойдет до него. Произошло ли это уже? Видел ли он отца или чудовище, от которого он ее спас? Надо ли ему понимать, что хотел сделать с ним его отец? Справится ли его разум со всем этим?
Как он мог справиться? Разве он мог справиться? Это ведь маленький мальчик, который любил своего отца так, словно тот Бог. Какой смысл ему понимать все это сейчас или потом?
Энн не думала, как она сама справится с пережитым. Она думала только о том, как добраться до офиса шерифа на последней капле адреналина, который еще горел в ее жилах. Она начала острее ощущать свои физические повреждения. Все остальные травмы подождут своей очереди.
Она заехала на парковку, а не сразу к дверям здания. Когда они войдут, все изменится. Она хотела провести этот последний момент наедине с Томми.
Она вышла из машины и обошла ее с другой стороны, чтобы взять Томми за руку, как тогда, когда он с другими детьми нашел труп, и она отвезла его домой к матери.
Она села на корточки и посмотрела ему в лицо, в глаза, пытаясь понять, о чем он думает, чувствуя, что в мгновение ока его душа постарела на тысячу лет. У нее болело сердце за него и за себя, будто Бог взял, вынул его у нее из груди и скрутил, как губку.
— Ты такой замечательный, — прошептала Энн, и слезы наполнили каждую клеточку ее тела. — Все это будет для тебя трудно. Если бы я только могла все изменить, Томми.
— Все будет в порядке, — произнес он, чтобы подбодрить ее.
Энн кивнула, зная, что не будет. Ничего у него не будет в порядке. И она ничего не могла с этим поделать.
Она коснулась его щеки, словно касалась ангела.
— Ты мой герой, знаешь, — сказала она, роняя слезы.
Энн потянула его к себе и крепко обняла, и мальчик обнял ее в ответ. А потом оба вытерли глаза, она взяла его за руку, и они вместе пошли по дорожке.