– Нет. Нечего.

Лиам старательно удерживал ровный тон. Оставалось надеяться, что выражение лица соответствует голосу.

Герр Хольст протянул Хедегору протокол допроса.

– Прочтите, пожалуйста. Если желаете что-то добавить, можете использовать вот это поле, – он указал на разлинованную страницу в конце документа. – Когда закончите, поставьте подпись.

Быстро пробежав глазами перечень вопросов и свои ответы на них, Лиам расписался и вернул протокол следователю.

– Это всё?

– Да. Если вы нам понадобитесь, мы свяжемся с вами.

– Благодарю, – Лиам поднялся из-за стола. – Хорошего вечера.

Герр Хольст кивнул, тоже поднимаясь, и проводил Хедегора до двери.

Сев в машину, Лиам пристегнулся и положил руки на руль. Пальцы дрожали. Ещё бы. Этот Хольст с разбегу ударил по больному месту, будто знал, куда метить. «Вашу соседку что-то тревожит. Не подскажете, что бы это могло быть?»

– Может, мне удавиться, чтобы её не расстраивать? – прошипел Хедегор, нарочно распаляя злость, которая лишь вяло шевельнулась и снова утихла. Нет, всё же стоило признать – дрожь, ползущую по телу, вызвала не досада, а страх. Это он вился сейчас холодным ручьём между лопаток.

Лиам пожевал онемевшие губы, чтобы вернуть им чувствительность. Он никогда бы не подумал, что дача свидетельских показаний сможет настолько его взволновать. Наверное, всё дело в гнетущей атмосфере допросной комнаты, переступив порог которой, заведомо чувствуешь себя в чём-то виновным.

Передёрнув плечами, он завёл мотор и нажал кнопку режима кабрио. Крыша плавно убралась в багажник, и Хедегор запрокинул голову, глядя в небо. Звёзд было не рассмотреть за маревом неоновых вывесок и фонарей. Впрочем, как всегда, в большом городе. Приняв решение, Лиам отъехал от здания полиции и, набирая скорость, помчал по искрящему огнями ночному Копенгагену на юг, через канал, мимо Королевского гольф-клуба и слегка чокнутых новостроек Эрестада [14] туда, где раскинулись нетронутые равнины бывшего военного полигона.

Хедегор совсем немного углубился в пустоши Кальвебод-Фэллед, а свет города уже отступил. Не став забираться в самую даль, Лиам заглушил мотор и выключил фары. Обочину дороги скрыл мягкий бархат темноты. На севере, востоке и западе ещё виднелись огоньки далёких домов, с юга же в спину дышала ночь. А над головой застыл щедро усеянный звёздами небесный купол.

Глядя вверх, Лиам обводил пальцем значок на руле и вспоминал, как при покупке автомобиля умилялся романтическим названием модели – Хонда «Дель Соль». Солнечная машинка. Когда-то этот оксюморон – альбинос, нетерпящий солнечного света, обладает «солнечной» хондой – казался перчаткой, брошенной в лицо судьбе, дерзким пари на удачу. В двадцать лет Хедегор ещё умел заигрывать с символами и находить в их сочетании тайные смыслы. Теперь разучился. Разучился видеть стакан наполовину полным, верить людям, приходящим с дарами, зарёкся доверять своё будущее хрупким надеждам.

Эта упорная борьба с надеждами, которые нет-нет проникали в сердце, будто воры, и, покидая его, выносили по немеющему от боли кусочку, длилась слишком долго. Вымотанный ею почти до предела, Лиам сдал первый бастион, согласившись на операцию. Когда же он думал о Фрэе Кьёр, то понимал, что готов сдать второй, поверив увиденному в её глазах. Вот так – жалко, беспомощно – приползти на свет её окон ради тепла мимолётной симпатии. За малую подачку, словно оголодавший пёс, прильнуть к ноге. Забыть все недоразумения, гадливые и испуганные взгляды, звонки в полицию – за горящее румянцем смущение и расширенные неподдельным волнением зрачки.

От таких мыслей становилось мерзко и горько. Но лгать себе Лиам не умел. Он знал, что придёт, если Фрэя поманит пальцем. И знал, что сам не сделает ничего, чтобы добиться её, если она останется безразлична. Уже потому только, что понятия не имел, как добиваются взаимности. Он всегда платил женщинам, принимающим деньги, и получал секс. Он доподлинно знал, что невозможно, заплатив, получить любовь.

Осознавать почти случившееся крушение этой второй «крепости» Лиаму было особенно тяжело. Потому что при следующей встрече Фрэя вполне могла не показать ни тени тех эмоций, которые, единожды промелькнув на её лице, уже встряхнули мир Хедегора. И это будет означать, что ничего не изменилось в жалком существовании затворника, кроме того, что ещё один клочок души, остыв, умер в коготках предательской надежды, скрывшейся из виду.

Когда от холода заледенели пальцы, Лиам решил, что вечер сентиментальных и бессмысленных размышлений пора заканчивать. Подняв крышу кабриолета, он поиграл газом, прислушиваясь к возбуждающему рычанию двигателя, и рванул с места, не жалея машину, выжимая обороты до предела перед тем, как переключаться. Душа требовала скорости. Срочно. Сейчас.

Инге предупредила Фрэю ещё перед лекциями, что хочет поговорить, но встретиться подругам удалось только под вечер по окончании последней пары. Девушки пристроились в безлюдном вестибюле на скамейке между автоматом с напитками и автоматом с едой. Инге купила пару круассанов, Фрэя взяла кофе. Из-за дверей лекционного зала доносился голос незнакомого профессора. В молчании поели. Сёренсен не спешила начинать, Фрэя не торопила.