Книги
За порогом вражды
Чаще всего помощником ее в этом деле бывает барсук-медоед, но за неимением такового птичка не колеблясь избирает себе в сообщники павиана или даже человека. Отыскав где-нибудь на земле пли на дереве гнездо пчел, медовед отправляется на поиски первого встречного и пытается обратить на себя его внимание. Птица машет крыльями, выделывает необычные телодвижения и призывно стрекочет. Увидев такое, местные жители уже знают, в чем дело. Человек идет по пути, указываемому медоведом, иногда километр и больше, а птица, присаживаясь на деревьях, время от времени оборачивается, чтобы убедиться, следуют ли за ней. Приведя наконец человека к гнезду, кукушка-медовед устраивается поблизости и ждет, когда ее спутник разделается с пчелами, заберет мед и удалится. Тогда приходит ее черед лакомиться обломками сот (чтобы не обмануть ожидания птички и не охладить ее рвения на будущее, люди всегда оставляют ее долю).
Впрочем, доверившись птичке, именно человек нередко испытывает разочарование. Случается, что она приводит к ульям, которые местные жители специально вывешивают на опушках леса в расчете, что их займут дикие пчёлы.
Чтобы получить представление о разнообразии типов симбиоза, нет нужды обращаться к разным животным. Достаточно сосредоточиться на муравьях — нескольких видов или даже одного вида. Богатство существующих у них «разноплеменных» союзов столь велико, что для их познания не хватило бы нескольких человеческих жизнен. В увлекательности изучения муравьиного «микрокосма» и его бесчисленных сожителей для натуралиста таится реальная опасность отрешиться от остального мира: уж очень он притягателен! Крохотные создания, их сложнейшая общественная жизнь завладевают умом пытливого исследователя безраздельно и навсегда. То, что о них уже написано, может поместиться на полках далеко не всякой даже крупной библиотеки.
Идя по лесу, мы еще издали замечаем сооружение рыжего лесного муравья — большущий муравейник, напоминающий кучу свеженасыпанного желтого песка. Вначале кажется, что обитатели этой кучи погружены в глубокий сон, охраняемый немногими сторожами, медленно ползающими по ее поверхности. Но такое впечатление обманчиво. На самом деле в муравейнике кипит жизнь сотен тысяч, а то и миллиона трудолюбивых созданий. Впрочем, оглядевшись вокруг повнимательнее, мы замечаем, что по проторенным «тропинкам», расходящимся от муравейника во многих направлениях, туда и сюда безостановочно снуют рабочие муравьи. Вот несколько трудяг волокут в дом зеленую гусеницу. А вот торопятся носильщики-одиночкп, крепко удерживающие свою ношу в челюстях. Один из них тащат какую-то маленькую букашку, другие — белые «яички», напоминающие рисовое зерно…
Муравьи расползлись и по деревьям. Наблюдая за их цепочками, движущимися в обоих направлениях по стволу соседней березы, нетрудно заметить, что вверх они чаще подымаются худыми и изящными, а вниз спускаются с изрядным брюшком. Нередко муравьишки из противоположных потоков, встретившись, останавливаются, скрещивают свои усики, точно обмениваются рукопожатиями, и что-то передают друг другу изо рта в рот. Затем каждый поворачивает в обратную сторону.
Если проследить до конца, куда ползут муравьи, то мы доберемся вместе с ними до зеленых листочков, точнее, до питающихся их соками тлей.
Муравьи — большие сластены. Тли привлекают их своими сахаристыми выделениями, которые образуются под действием ферментов из соков растения, не успевающих перевариться в их кишечнике. За сутки одна тля производит «сироп» в количестве, превышающем в несколько раз ее собственную массу. Когда по соседству мало муравьев, сироп капает с листа на лист сладким дождем, покрывая их медвяной росой, или падью. Листья начинают блестеть, как лакированные.
В присутствии муравьев тли, живущие с ними в симбиозе, сиропом листья не орошают, а передают его муравьям. Заметив тлю, муравей быстро к ней приближается и начинает щекотать усиками её брюшко, как бы доить. Тут тля и выделяет капельку сиропа, которую муравей отправляет себе в зобик.
О том, что муравьи «доят» тлей, знал уже Карл Линней, метко назвавший тлю по-латыни «формикарум вакка», т. е. «муравьиная корова». С тех пор взаимоотношения обоих насекомых были выяснены во всех подробностях.
Зимой муравьи ухаживают за яйцами тлей не хуже, чем за своими собственными. В первые теплые весенние дни, едва из них вылупятся личинки, муравьи выносят их на воздух — сперва всего на несколько минут, а потом на все более продолжительное время. Молодые тли к этой процедуре привыкли: находясь в челюстях муравья, они совершенно замирают и специально поджимают лапки, чтобы их удобнее было транспортировать. Когда распустятся молодые листочки и поднимется свежая трава, муравьи перенесут своих «дойных коровушек» на зеленые пастбища, но первое время еще будут уносить их на ночь в гнездо. И лишь с наступлением настоящего тепла они окончательно отпустят их на волю. Впрочем, «воля» эта весьма относительная. Тли и на пастбищах все время будут находиться под бдительным присмотром и охраной своих хозяев — и не напрасно. Не будь у беззащитных тлей падежных телохранителей, они, несмотря на всю свою огромную плодовитость, могли бы давно пасть жертвами многочисленных врагов. Кроме того, ими всегда не прочь завладеть другие муравьи (из-за тлей между ними часто разыгрываются целые баталии).
Для пущей сохранности поголовья муравьи частенько строят для своих «коров» узкие и длинные земляные укрытия прямо на растениях, а у входов в них выставляют охрану. Такие укрытия одновременно служат убежищем от непогоды. Бывает, что муравьи поселяют тлей на корнях растений и тоже возводят над ними просторные земляные «коровники», которые соединяют подземными ходами с муравейником. Тогда хозяевам становится особенно легко добираться до своей «скотины», которая и питается и плодится в одном месте.
К дойным кормильцам муравьев надо причислить также щитовок, червецов, листоблошек, цикад и даже гусениц бабочек. На «пастбищах» они находятся под столь же бдительным присмотром, как и тли.
В Австралии водятся муравьи, выхаживающие потомство некоторых бабочек так, словно сами они его родители. Разыскав на акации яички бабочек, они возводят над ними земляной шатер и приставляют к нему охрану. Когда выведутся гусеницы, муравьи начинают их «пасти» в зеленых кронах акаций, а на ночь загоняют в «стойло». Гусеницы растут и через некоторое время оказываются уже не в состоянии выбираться наружу через узкую щель стойла. Тогда муравьи принимаются сами кормить их молодыми листочками. С наступлением поры окукливания надобность в кормежке отпадает, но заботливые хозяева продолжают охранять куколок до того дня, когда из них вылетят бабочки.
Спрашивается, какой прок муравьям возиться с потомством представителей совершенно другого отряда насекомых? А все тот же. Пока гусеницы растут, муравьи их доят.
Но расположение муравьев к маленьким шустрым жучкам ломе-хузам превосходит все ожидания и, кажется, утрачивает всякую целесообразность. По сравнению с ним их привязанность к тлям, червецам и гусеницам выглядит всего лишь деловым сотрудничеством, основанным на хладнокровном расчете. Ломехуз муравьи обожают. Иным словом, их «чувств» и не передать.
Все дело в том, что у ломехуз по бокам брюшка имеются особые кожные железы, которые выделяют эфироподобную жидкость. Ради нее муравьи, кажется, способны забыть все на свете. Повстречавшись с жучком, муравей щекочет своими усиками пучок прикрывающих железу золотых волосков, и желанный эликсир поступает по ним прямо в муравьиный рот. Некогда даже считали, что эта жидкость, притягивающая муравьев как магнит, обладает «веселящим» действием, и сравнивали муравьев с алкоголиками. Теперь установлено, что в ней содержатся витамины и важные ростовые вещества. В обмен на эликсир здоровья и роста муравьи делятся с ломехузами содержимым своих зобиков.
Личинок ломехуз муравьи лелеют и холят больше, чем своих собственных. Случись какая опасность, они бросаются спасать их в первую очередь. Гостеприимство муравьев доходит до того, что они у себя на глазах позволяют жукам пожирать свой расплод!
За неумеренное самопожертвование хозяева нередко расплачиваются дорогой ценой. В муравейниках, где слишком расплодились ломехузы, вскоре происходит снижение плодовитости самок (которых теперь рабочие хуже кормят), а затем они погибают. Колония, утратившая производительниц, неминуемо отмирает. Эти дает основание некоторым биологам толковать пристрастие муравьев к ломехузам как своего рода «социальную» болезнь.
На тех же основах, что и с ломехузами, строятся отношения муравьев с многочисленными жуками — пауссидами и ощупниками, богато представленными в тропических и субтропических странах. Кроме того, муравьи сумели «одомашнить» или согласились просто приютить у себя многих кокцид, клопов, кузнечиков, сверчков, цикад, мух, комаров, уховерток, а также клещей, пауков и мокриц. Если бы мы взялись перечислить всю эту братию поименно, то из достоверных квартирантов получился бы список на несколько страниц. А сколько еще постояльцев, постоянных и временных, предстоит открыть!