К счастью, на свете есть птицы. Клюв у них словно специально создан для подобных тонких операций — извлечет паразита лучше любого пинцета. К тому же не все ли им равно, где их искать — в траве, под копытами пасущейся скотины, или на ней самой! Важно только, чтобы их не бодали, не лягали и не кусали. Проявив такое воздержание, четвероногие приобрели в лице птиц неутомимых санитаров и друзей.

В тропиках стада буйволов, жирафов, зебр, антилоп, слонов, бегемотов, носорогов, кабанов, а также домашних животных — лошадей, верблюдов и коров — неизменно сопровождает свита пернатых, в которой могут быть аисты, цапли, ибисы, дрофы, утки, чайки, личинкоеды, скворцы, щурки, трупиалы, сороки, многие мелкие воробьиные. Правда, стада диких четвероногих теперь всюду сильно поредели и оказались оттесненными в национальные парки и заповедники. Однако птицы не растерялись. Они перенесли заботы на домашних копытных и, кажется, даже удвоили свою энергию. Поскольку за последние два-три десятка лет поголовье домашнего скота повсеместно возросло, некоторые его пернатые спутники также увеличили свою численность.

Более других преуспела египетская цапля. У себя на родине она всегда дружила с буйволами, а в Судане и южнее — со слонами. Хотя обычно цапли кормятся насекомыми, которых вспугивают пасущиеся животные, они частенько склевывают мух и с самих четвероногих. Случалось, на широкой слоновьей спине натуралисты одновременно насчитывали до 20 цапель. Зрелище впечатляющее! Белоснежные длинноногие красавицы совсем не боялись людей (которые были к ним настроены всегда дружелюбно), и даже деревенские собаки позволяли этим птицам копаться в своей шерсти. Чем больше становилось скотины, тем сильнее плодилась цапля. В 40-х годах нашего века вместе со скотом она перебралась через океан, захватила почти всю Центральную и большую часть Южной Америки и теперь дошла уже до Кубы. Вот что значит сделать правильный выбор в дружбе!

Виртуознее всех операцию чистки проводят африканские волоклюи и личинкоеды. За постоянное пребывание на теле буйволов волоклюев называют еще буйволовыми птицами. Но они с одинаковой готовностью обслуживают также и толстокожих. Держась небольшими стайками, они бесцеремонно лазают по телу носорога или бегемота, как дятлы по дереву (по родственные отношения у них не с дятлами, а со скворцами). Умеют даже повисать на брюхе или между ног своего приятеля, не стесняются забираться на морду и на самый нос. Животные все это терпеливо переносят, лишь бы их избавили от паразитов.

Как и другие пернатые спутники, волоклюй оказывают своим подопечным дополнительную услугу — оповещают их о приближающейся опасности. Сначала они взбираются животному на спину, затем взлетают и начинают над ним кружиться с громкими криками. Поскольку при этом волоклюи не делают исключения для человека, охотники считают их своим проклятием.

В былые времена многие звери благодаря зорким глазам птиц редко попадались в лапы врагов. В той же Африке союз кваг (зебра) и гну, у которых хорошее чутье, со страусами, которые лучше видят, отлично спасал этих копытных от львов да и от стрел африканцев (но не смог спасти от пуль белых охотников…). Страусы общаются и по сию пору с газелью и свиньей-бородавочником. Каждый из них может привести остальную компанию к кормному месту и предупредить об опасности.

Впрочем, чтобы быть до конца справедливыми, мы должны тут же сказать, что, выклевывая личинок оводов, клещей и прочих паразитов, волоклюи бередят нанесенные этими паразитами раны и тем невольно причиняют животным известные страдания. Чтобы умерить рвение чересчур усердствующих пернатых санитаров, несчастным четвероногим приходится работать хвостом, а то и кататься по земле…

Когда в Северной Америке еще паслись большие стада бизонов, в тесном симбиозе с ними жили тамошние воловьи птицы. По наблюдениям канадского писателя и натуралиста Эрнеста Сетона-Томпсона, они в шерсти бизонов не только кормились, но и ночевали в зимнее время.

Чтобы увидеть, как птицы общаются с четвероногими, нет необходимости ехать ни в Африку, ни в Америку. Достаточно понаблюдать за нашими обычными скворцами там, где пасется крупный рогатый скот. Коровы и волы охотно позволяют им путешествовать по своему телу и очищать его от разных паразитов.

Но все же в Африке чудес больше. Одно из них известно со времен Геродота и упомянуто Аристотелем. Заключается оно в содружестве нильского крокодила с маленьким куличком — египетским бегунком (Аристотель называл его трохилусом). В шутку птичку называют еще «живой зубочисткой» крокодила, потому что, пробежав по его спине и морде, словно по бревну, она, как утверждают старые натуралисты, совершенно спокойно садится прямо в пасть чудовища и принимается извлекать из нее пиявок и остатки трапезы, застрявшие между зубами. Правда, никто из тех, кому в наши дни довелось побывать в Африке, этого чуда не видел. Может быть, и в природе остается все меньше места для идиллий…

Обратимся к абсолютно реальным фактам и, если уж речь зашла о крокодилах, поговорим об американских аллигаторах.

Зоологи называют аллигаторов замечательными животными и утверждают, что у них премилый нрав. Трудно сказать, насколько подходит этот эпитет к столь крупным хищникам, но в его оправдание есть по крайней мере один веский довод: в отличие от своих нильских собратьев аллигаторы никогда не нападают на человека. Еще более приятным открытием оказалась для людей его кожа, за которую он расплатился утратой большей части своих владений. Некогда очень широко расселенный, аллигатор уцелел теперь в Северной Америке лишь в специальных питомниках и в болотах национального парка Эверглейдс во Флориде (США).

У аллигаторов, как и у бобров, большие способности по части «гидротехнического» строительства. Облюбовав для поселения низкое место, они роют пруд и ведут от него несколько туннелей к своему логову. Все глубокие водоемы Эверглейдса, пересыхающие в последнюю очередь, — это и есть пруды, вырытые аллигаторами. Во время засух в них ищет спасения вся водная живность.

Посредине пруда самки аллигаторов возводят из веток и ила гнезда, в которые откладывают по нескольку десятков яиц. Подстраиваемые из года в год, гнезда в конце концов превращаются в достаточно крупные островки, на которых со временем вырастают настоящие деревья. На них цапли, аисты и другие птицы в свою очередь вьют гнезда и выводят птенцов, а аллигаторы-древоустроители невольно становятся их стражами. В присутствии аллигаторов еноты, дикие кошки и другие четвероногие хищники не рискуют приближаться к деревьям. В гнездовых холмиках самих аллигаторов нередко откладывают свои яйца также черепахи и змеи. Они оказываются под непосредственной охраной мамаши-аллигаторши — едва ли не единственного в мире рептилий существа, способного сторожить свое будущее потомство.

За охрану своего потомства черепахи и змеи где-то вдали от гнезда расплачиваются с аллигаторами собственной жизнью, а птицы — оброненной рыбой, а иногда и случайно выпавшими из гнезд птенцами. Такая «скромная» дань устраивает обе стороны.

К тесной «дружбе» более всего склонны морские обитатели. Пусть по своей организации они стоят на несколько рангов ниже — мы имеем в виду беспозвоночных, — зато среди них попадаются гораздо чаще настоящие неразлучники, неспособные существовать друг без друга. В симбиотическом мире они как раз и стали теми звездами первой величины, о которых пишут во всех книгах.

Классический пример неразлучной пары подают рак-отшельник придо и актиния адамсия. Залезая в пустую раковину моллюска и обзаводясь таким образом собственным домом, рак начинает тут же заботиться о стороже. Он отыскивает адамсию нужного ему вида, с помощью нежного массажа отделяет ее от субстрата, бережно переносит в клешне и усаживает у входа в раковину — ниже и позади собственного рта. Замечательно, что актиния, обжигающая своими ядовитыми щупальцами всех, кто осмелится к ней приблизиться, не оказывает раку ни малейшего сопротивления.

Из объединения актинии и рака-отшельника получается нечто вроде комбинации лучника, убивающего жертву, и мясника, разделывающего ее тушу острыми ножами. При дележе добычи ссоры у них не бывает: мелкие куски, выскользнувшие изо рта рака, тут же попадают в рот актинии.

Со временем старая квартира становится отшельнику тесной. Но по мере того как он растет и его рот все больше отдаляется от актинии, она сама надстраивает раковину, выделяя быстро затвердевающую в воде слизь. Из этой слизи вокруг края раковины образуется своего рода роговая муфта, на которую актиния и переползает. Так и живут они вместе до самой смерти. Если снять с домика рака актинию, он немедленно снова посадит ее на прежнее место; если же извлечь из раковины самого рака, то адамсия, сколько и чем бы ее ни кормили, вскоре погибнет.

К дружной паре нередко присоединяется третий компаньон — червь нереис. В его обязанности входит забота о надлежащем санитарном состоянии жилища. Присутствие червя становится особенно незаменимым, когда отшельник, обросший несколькими актиниями, оказывается уже не в состоянии очищать собственный дом.