— Мирааа! — на весь лес заорал, да так кулаком по стволу стукнул, что я даже ойкнула.

Он голову тотчас вверх задрал.

— Слава небесам, живая! Слезай, Мирка.

— Так я и слезла.

— Мирка, не дури.

— Прочь иди, волкодлак ощипанный.

— Дуреха! Где ты видела, чтобы волкодлаки разговаривали?

— А вот сейчас и вижу. Заманиваешь меня, злыдень, а как в лапы попаду, мигом проглотишь, не подавишься.

Тинар устало на землю опустился, подпер спиной дерево и голову на руки опустил. Сидел долго, а потом вдруг ладони поднял, да так голову сжал, что едва не треснула.

— Не дури, Мирка, — повторил. — Человек я, не видишь разве? Пока человек…

— Ты от дерева подальше отойди, тогда и спущусь. А если кусаться вздумаешь, сразу стрелу промеж глаз всажу, понял?

Воин со вздохом кивнул, поднялся да отошел к лежанке. Ногой поддел груду порванной одежды, одеяло поднял и замотался в него. После уж я решилась спуститься, а слезши, сразу за лук ухватилась и стрелу на тетиву накинула.

— Говори, злыдень, кем на самом деле будешь? Врать не вздумай, а то долго не проживешь.

— Кем я прихожусь, давно тебе рассказал, а вот кем стал, самому невдомек. Я же тебе про тварей поведал. Меня одна из них укусила, да вот и мысли не допускал, что это меня обратит. Говорил же про деревню уничтоженную, там живых людей я не видел, а значит те, кого не сожрали, все обратились. Стало быть, я тоже обращусь и долго ли еще человеком быть, не ведаю.

И так он это сказал, что даже сердце от жалости заныло.

— Ну не кручинься, авось и собакой службу сослужишь.

Тинар голову вскинул, глаза огнем вспыхнули.

— Ну, Мирка! А другого ничего сказать не могла?

Я плечами пожала. Не приучена я слова добрые находить, а утешать и подавно не могу.

— Я же человеком был, понимаешь, а теперь кто? Мужик не мужик, воин не воин!