Влажная, приторно–теплая духота новоземельной ночи заполнила крохотный мирок номера запахами гниющих водорослей и звуками сошедших с ума ночных тварей. Мелким хоть бы хны, сопят как два паровоза, а вот нам с Мухой неуютно.

Мухе по причине несоответствия климата начинающему отрастать к зиме густому подшерстку, там — целую вечность назад, вот–вот должна начаться зима.

Мне из–за беспорядочно мечущихся в голове мыслей. Завтра последний день в уютном и спокойном мирке Орденской базы. Потом хочешь, не хочешь, а придется выезжать в мир. Где рано или поздно столкнёшься с теми, кто оставляет отметины на броне орденских вышек и против кого выстроены фортификации Орденской базы. Да и других, не столь откровенно отмороженных, но от того не менее мутных граждан будет в переизбытке.

А что у меня в активе против подобного контингента? Исключительно я сам, четыре ствола и подросший щенок кавказкой овчарки. Как–то не в мою пользу расклад получается. И в прикупе к раскладу, единственная на сегодня точка опоры и маяк, до которого еще добраться надо, — Вольф.

Немец сказал, его брату нужны толковые люди. Соврал? Нет? Или люди нужны, но я не подойду по каким–то критериям?

Я бы еще долго изводил себя терзаниями о дне грядущем, но по коридору в номер напротив прошлепали постояльцы. А спустя пару минут, сквозь неплотно подогнанные двери, в мой номер стали проникать донельзя раздражающие звуки. Как будто, качки в спортзале с большими весами работают. Вот только, нет тут спортзала, и качков не наблюдалось, и ритм для качков явно великоват.

Хороший доктор человек, душевный можно сказать, но всё–таки пидарас.

Как ни странно, вся эта противоестественная возня помогает уснуть. Сперва, правда, пришлось перебраться на балкончик на раскатанное там лоскутное одеяло. Стрекот и визиг ночных обитателей нового мира напрочь заглушил звуки возни в соседнем номере.

Утро полно неприятных сюрпризов. Мухе за ночь стало совсем худо. Сил доплестись с нами на завтрак у нее еще хватило, а вот жрать она решительно отказывается. Нос на ощупь сухой и горячий, дыхание очень тяжелое, как будто псина всю ночь бежала на износ.

И поделать с этим ничего нельзя.

С трудом собрав в кучу свои познания немецкого, удается узнать у Марты, что негритянский коновал, изображающий местного доктора, собаку смотреть не будет. Он вообще не доктор, а санитар. Местного доктора перевели на новую базу, а замены ему пока не прислали.

Немного успокаивает тот факт, что вроде как это нормально и должно скоро пройти. Опять же если я правильно перевел сказанное Мартой.

Доктор Энрике добавляет остроты в и без того не лучшее начало дня. Добавляет вполне тривиально, мимоходом протягивая руку. И вот чего его неуклонно тянет занять соседний столик?

Сухую крепкую ладонь я пожимаю. Надеюсь, педантичный доктор хорошо вымыл руки после вчерашней ночи. Однако моя секундная заминка с ответным рукопожатием не остается незамеченной.