Глухой удар мотора о землю… и тотчас почти – навзничь упавшая человеческая фигурка, врезавшаяся в сырое Комендантское поле. Следом на поле посыпались обломки летадлы, часть из которых упала на публику. Всё это продолжалось менее чем полминуты, но такого накала эмоций не упомнят, пожалуй, и бывшие в сражениях военные!
К телу лётчика уже бежали медики с носилками, выбежавшие едва ли не ранее, чем произошла катастрофа. Двуколка Красного Креста заспешила по колдобинам, спеша убрать с поля тело, дабы не смущать покой собравшихся.
Погрузив тело на двуколку, медики поспешили оказать помощь пострадавшей публике, и слава Богу – все оказались живы!
– Живы, живы… – прошла по рядам волна облегчения, и тотчас почти следующая – люди не пострадали, всего-то мастеровщина!
– Что же ты… – шептал разом постаревший инженер-полковник, не замечая накинувшихся на него репортёров и вспышек фотоаппаратов.
После короткого перерыва полёты возобновились, и два часа спустя публика расходилась довольная, обсуждая соревнования, ставшие, по мнению большинства, главным событием марта. Разумеется, не считая приёмов Двора!
Находились, разумеется, и маргиналы, ставящие на первое место воздушный праздник, но право слово, когда это приличных людей интересовало мнение плебса?! Если человек не допущен ко Двору, то не вправе и рассуждать о высоких материях!
Однако все без исключения соглашались – событие безусловно выдающееся! Этакий… воздушный Колизеум. Захватывающее зрелище, пролившаяся на арену кровь, и немалые деньги, вручённые призёрам организаторами и спонсорами. Воистину, Varietas delectat[13]!
Седьмая глава
С нескрываемым облегчением отложив в сторону письмо, присыпал его мелким песком, дабы поскорее высохли дрянные чернила, которые только и удалось достать, и разминаю натруженную руку.
– Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, – вылезает откуда-то из подсознания. Отдохнув чутка, запечатываю конверт, подписывая адрес инаклеивая марки.
Сувенирчик… покопавшись, выбрал миниатюрные шахматы негритянской работы, вырезанные с большим искусством из полудрагоценных камней. Среди местных встречаются настоящие мастера, даже и удивительно! Глянешь иной раз на полудикую физиономию и все эти дикарские украшения, и кажется, што и искусство у него такое же первобытное, примитивное.
Ан нет! Столь тонкий художественный вкус, такие самобытные таланты встречаются, што только тогда и понимаешь, што пусть они не вполне цивилизованны, но вполне культурны!
– Опять пишешь? – захмыкал подошедший Санька, примостив зад в испачканных машинным маслом штанах на брёвнышко у входа в наш домик.
– Всё пишешь и пишешь… – зазудел он докучливо, перекидывая в руках карты. Никак выучил новый трюк, и опять ему неймётся переиграть меня по шулерским правилам. Такая себе зуда с самоподзаводом выходит в такие минуты, што ой!
Пока не проиграет в очередной раз, не успокоится. И всё никак не поймёт, што в картах главное всё ж таки не трюки, а голова, которой нужно думать как бы не посерьёзней, чем в шахматах.
– И тебе не мешало бы, – затянув бандероль, отвечаю ему, – мы с тобой списки вместе составляли, никак запамятовал? Кому открыточку с мелким сувенирчиком, кому без оного, а кому и письмо, да с подарком.
– Пф…
– Садись давай! – во мне проснулись разом командир и педагог, и брат, завздыхав, прошёл в дом за своим списком. Недовольно вздыхая, он завозил пальцем по строкам, выбирая адресата.
– Саня… выключи с морды лица недовольное выражение, оно тибе не красит! Мы таки здесь и сейчас на взлёте славы и популярности, и люди ждут от нас минуточку внимания к сибе!