Но что это была бы за жизнь, если бы мы сейчас сбежали? Мы бы покрыли позором имя отца, его сыновей ославили бы как последних трусов. Конечно, я боялся, но страх не вечен. А вот позор – да.

Должно быть, я заснул, следующее, что я помню, – это скрежет железа о камень. На корабле это был привычный звук, у всех в поясе был спрятан маленький точильный камень, не проходило и дня, чтобы кто-то не сидел и не правил свой нож или топор.

Бьёрн не сидел. Он стоял в центре палубы, раздевшись до пояса. Тем утром в Тронхеймсфьорде дул ледяной ветер, но Бьёрн, казалось, его не замечал. Он держал топор перед собой и медленными движениями направлял камень вниз вдоль лезвия, но смотрел он не на топор – казалось, что он не спускает взгляда с корабля Олава. Поднявшись, я тоже увидел людей на борту. Там был Олав, Сигурд и еще кто-то, там стоял Рос и тот, второй, у которого были такие же близко посаженные глаза. Рос тоже разделся до пояса. Он стоял неподвижно, глядя в нашу сторону, и я понял, что они с Бьёрном мерялись взглядами.

Бьёрн не уступал ему. Он сунул топор в петлю на поясе, вытащил сакс и стал точить и его, по-прежнему стоя неподвижно и не спуская глаз с Роса. Я и раньше видел Роса с голым торсом, но теперь, когда он стоял рядом с Олавом, Сигурдом и другими воинами на корабле Олава, я увидел, что он один из самых высоких среди них, да и плечи у него шире, чем у Олава, хотя он и не был сложен так идеально. Для воина у Роса было не так много шрамов; раньше я об этом не задумывался, но теперь меня это испугало. Ведь человек, у которого почти нет шрамов, должен быть хорошим воином.

Вскоре Сигурд спустился на берег. Он подошел к нам и встал, прищурившись, ветер шевелил складки его плаща. Затем он осведомился, кто из нас будет драться и кто будет его спутником. Каждый из бойцов может взять с собой одного человека, сказал он. Рос возьмет своего брата, именно он стоял рядом с ним, приглядывая за оружием.

Бьёрн ответил, что убийцу отца зарубит его топор. Затем он перевел взгляд на меня, и я обернулся к Сигурду и сказал, что пойду со своим братом. Сигурд ответил, что мне можно взять с собой топор на случай, если Рос перерубит топорище у Бьёрна. Затем Сигурд вернулся на корабль Олава, где Рос в это время проверял лезвие своего меча. Его брат вытащил щит, окованный железом, Рос кивнул, и тот перекинул щит себе за плечо.

Нас перевезли на островок в лодках. То был маленький бесплодный клочок земли, стрела легко могла перелететь через весь остров и упасть в воду на другом берегу. Именно поэтому сюда часто приплывали, чтобы сразиться в поединке. Поскольку по обычаю противники встречались на островке, который на нашем языке звался хольм, поединок назывался хольмганг, и он проводился по жестким правилам. Эти правила Сигурд и изложил нам по пути. Каждый мог взять с собой свидетеля. Тот мог иметь при себе оружие, но вступать в бой ему запрещалось. Как только на землю падала первая капля крови, поединок следовало закончить, тот, чья кровь пролилась, считался проигравшим. Победитель выигрывал спор. Сигурд еще раз повторил, что одной капли крови достаточно, неважно, из царапины или смертельной раны. Олав не хочет терять еще одного воина, тем более сейчас, когда битва с Эрлендом еще свежа в памяти.

Островок оказался совсем плоским и представлял собой каменистую пустошь, от которой на север тянулась песчаная отмель. Был отлив, так что отмель виднелась над водой. Лодку направили между камнями на берегу, и мы сошли на берег – Бьёрн, Сигурд и я. Роса с братом привезли к северному берегу, прямо у отмели. Мы с Бьёрном последовали за Сигурдом на пустошь, поросшую травой. К нам подходили Рос с братом и Олав. Пока мы шли, Сигурд объяснял, как все будет: я и брат Роса, его звали Бор, должны держаться подальше от противников, мы можем подбежать, только если им понадобится новое оружие. В остальных случаях мешать им нельзя, а если кто-то из нас попытается прийти на помощь, это будет считаться попыткой убийства, и виновника будут судить по справедливости.

Пока Сигурд говорил, Олав протянул Росу щит. Бор провел точилом по его мечу и хлопнул брата по груди и обеим щекам, после чего Рос оскалился и ударил рукоятью меча по щиту.

Бьёрн уже стоял, держа топор в одной руке и сакс в другой. Поскольку мы сошли на берег с противоположных сторон, они по-прежнему находились на некотором расстоянии друг от друга. Сигурд велел мне остановиться, мы встали у края пустоши. Вдруг на меня накатило желание броситься в море и уплыть, мне хотелось бежать от всего этого. Но Бьёрн выглядел таким сильным; он сжимал оружие, немного расставив руки, и в нем не было видно никаких признаков страха. Не опуская взгляда, он пошел к середине пустоши. Рос остановился, сплюнул и перенес вес с одной ноги на другую, не спуская глаз с моего брата. Хотя он казался намного тяжелее Бьёрна, складывалось впечатление, что он менее устойчив. Его будто охватило беспокойство, он перехватил меч, шагнул было вперед, но заколебался и отступил назад.

Должно быть, Бьёрн это заметил, и, дойдя до середины поля, произнес слова, в которых было больше дерзости, чем мне казалось возможным:

– Два отца у меня, сидят они за пиршественным столом в Вальхалле и смотрят на нас. И удивляются, что за трус стоит передо мной!

Он указал саксом на Роса, а тот кинул взгляд на Олава. Я не понял, почему он мешкает, он действительно выглядел как трус, и я не мог понять, в чем дело. Бьёрн подошел ближе, но Рос так и стоял, глядя на Олава, пока тот не кивнул.

Рос двинулся вперед, но по-прежнему выглядел испуганным. Сначала он поднял щит почти до носа, затем опустил к коленям, и все это время Бьёрн приближался, пока между ними не оставался один скачок.

Рос опять шагнул назад, и я увидел, что он отвел правое плечо назад. Все тело собралось для удара, но Бьёрн увидел только то, что противник отступил, и исполненный ярости и жажды мести, ринулся в ловушку Роса. Прыгнул вперед и нанес удар, целясь в выставленную ногу Роса, но тот увидел направление взмаха и отступил в сторону. Одновременно он взмахнул мечом, целясь в шею моему брату. Тут все могло и закончиться. Но Бьёрн выставил сакс и отразил удар. Теперь Рос отбросил свои игры и показал, что он – яростный воин. Принялся теснить Бьёрна, нанося ему мощные удары. Когда Бьёрн пошатнулся, запнувшись о камень, Рос бросился вперед и ударил его щитом в лицо. Бьёрн упал на спину, и Рос тут же направил меч ему в живот, но Бьёрн перекатился на бок и рубанул Роса по ноге. Я видел, как кровь прочертила на земле линию, и закричал, что бой окончен, мой брат победил, но Сигурд лишь взглянул на Олава, а тот покачал головой.

Бьёрн, обрадованный видом крови Роса, набросился на него с новыми силами, но Рос отбил удар щитом и ударил его по голове рукоятью меча. Это случилось так быстро, что я едва успел заметить, что произошло, но удар, должно быть, оказался мощным, и Бьёрн чуть было не упал. Рос опять взмахнул мечом, целясь в шею, но Бьёрн вновь успел выставить сакс. Новый удар последовал быстро, и на этот раз Рос метил не в Бьёрна. Меч опустился на топорище, и Бьёрн вдруг оказался с обрубком дерева в руке. Сигурд выкрикнул: «Новое оружие! Новое оружие!» Но Рос не собирался ждать. Он вонзил меч в обнаженное тело Бьёрна, я видел, как клинок погружается в грудь сбоку. Должно быть, широкий клинок скользнул по ребрам, он прошел под рукой, вспарывая кожу, и, когда Рос вытащил меч, Бьёрн все еще стоял на ногах. Помню звук собственного голоса, когда я кинулся к нему. Мне кажется, слов не было, только крик, будто это меня ударили мечом. Бьёрн молчал, замерев с саксом в одной руке и с обрубком топорища в другой. Рос вновь напал, и в этот раз его меч глубоко вошел в мышцы у шеи, острие прошло насквозь и вышло у загривка.

Может, Олав тем утром вспомнил себя таким же юнцом, как я, может, припомнил свой гнев и жажду мести, заставивших его убить человека, обратившего его ребенком в рабство. Ведь я не услышал ни слова ни от него, ни от Сигурда, ни один не окликнул меня, не попытался остановить. А может, они решили, что между нами, братьями, и Росом было слишком много пролитой крови, и будет лучше, если он убьет нас обоих. Ведь когда я добежал до сражающихся, я не протянул Бьёрну свой топор. С яростью берсерка я набросился на Роса.

Сначала я отбросил его назад двумя мощными ударами, и это, должно быть, застало его врасплох, он пошатнулся и чуть было не упал, но удержался на ногах и сам набросился на меня. Первый удар был нацелен прямо мне в голову, но я отвел его топором. Тем не менее сила удара была так велика, что я чуть было не сломался. Второй удар был нанесен сбоку; я выставил навстречу топор и быстро полоснул по его руке саксом. Я видел, что лезвие рассекло ему руку прямо у локтя, но Рос не издал ни звука. Вместо этого отступил на пару шагов и как-то сжался, укрывшись щитом и смеряя меня взглядом. Его брат стоял, сжимая в руке длинный сакс, и собирался броситься в бой, но Рос рявкнул ему что-то на своем восточном языке, в ответ его брат зарычал как зверь и бросил сакс в ножны. В этот момент Бьёрн поднялся на ноги. Из ран на затылке и в боку лилась кровь.

Внезапно Рос кинулся на нас. Теперь он уже не рубил мечом. Вместо этого он прыгнул на меня со щитом и, должно быть, подсек мне ноги, потому что я вдруг оказался на спине. Рос стоял надо мной, и я рубанул, целясь ему по ногам. Но Рос подпрыгнул, топор пролетел под ним, и он навис надо мной, прижав коленями обе мои руки. Он поднес меч к моему горлу.

– Раб, – прошептал он. – Теперь ты умрешь.