– Перебьются! Пока лодья к берегу пристанет, подустанут они маленько. Они на собаку надеются.

Но Марья занервничала, хотя вида старалась не подавать. Однако же пальцами концы платка теребила.

Кормчий отдал команду поднять парус, что гребцы приняли с радостью, и суденышко увеличило ход.

Посадив вместо себя помощника, кормчий пробрался на нос судна:

– Признавайся, что натворил?

– Дружинника княжеского побил в Суздале.

– Это когда мятеж был?

– Тогда.

– Ну пусть бегут. А я уж испугался – не тать ли, не скрадун ли безжалостный.

– Разве я похож?

Кормчий улыбнулся. Если бы Илья был разбойником, он бы и не подумал его укрывать. А что дружинника побил, так тот, небось, сам напрашивался, у княжьих людей гордыни да высокомерия хватает. Илья же еще на причале за провоз и харч деньги полностью отдал. А раз так – договор заключен, и его надо выполнять.

Как солнце стало садиться, коснулось краешком своего диска далекого леса, кормчий приказал опустить парус и направил лодью к берегу. Правда, не к тому, по которому бежали преследователи, а к противоположному. Когда лодья шла под парусом, они приотстали, но судно из вида не теряли, их фигуры Илья периодически видел среди деревьев.

Команда судно ошвартовала, привязали к прибрежному валуну причальный конец и сбросили маленькие судовые сходни. Стали собирать хворост для костра – всем хотелось поесть горяченького кулеша. Работа на веслах да на свежем воздухе пробуждает аппетит.

Костер уже горел, когда напротив, на другом берегу реки появились княжьи люди.

– Подай нам лодку, кормчий! – закричал один.

За кормой лодьи на веревке шла маленькая лодка-долбленка.

– Тебе надо – сам и плыви! – безбоязненно крикнул в ответ кормчий.

В команде десяток гребцов, все мужики неслабые: ладони – как лопаты, мышцы под рубахой бугрятся. И топорами владеют не хуже обеденной ложки, отпор дать могут.

Преследователей было всего двое, и они понимали – сила не на их стороне. К тому же Илья уверен был – они знали, на кого охотятся, видели, что он и сам воин и без участия команды отпор дать способен. Однако рвением горели, а может – князь или Вышата им деньжат пообещали за поимку Ратибора.

– Собаку пустим! – пригрозил один.