— Мне сначала нужно заехать домой, — тихо звучит холодный мужской голос.

Дом Черновых сейчас выглядит так, словно пробудился от долголетнего глубокого сна. Раньше он был серым и почти заброшенным, но сейчас вокруг яркого нового красного забора простираются целые клумбы пышных сочных пионов, декабристов, лилий и дельфиниумов, а большая ива у окна загораживает фасад немаленького кирпичного чистого дома.

Как только Паша открывает железную калитку, из нее вылетает маленькая курчавая черная собачка и радостно бросается к нему прямо в руки. Он ловит ее и тут же ставит на землю, придерживая ошейник, заводит ее обратно. Через пару минут возвращается с чемоданчиком в руке.

Они минуют Старинский, едут по неширокой трассе, ведущей в дальний рабочий поселок. За окном пролетают поля, лес, мосты и пруды, однообразие и естественность. Вдруг гробовое молчание прерывается молодым разливающимся голоском, перебивая звуки страдающего на кочках пожилого автомобиля.

— Прости за бабушку, она иногда перегибает.

Чернов в ответ хищно ухмыляется.

— Сначала просите о помощи, потом угрожаете. Интересные вы люди, — острым басом отрезает Чернов.

— Да, с ней непросто, иногда как по лезвию ножа.

— Буду знать.

Руки Вари покрываются гусиной кожей от ветра, обдувающего ее из опущенного окна. Она неконтролируемо содрогается, то ли от того, что вспомнила о забытой куртке, то ли от холода, то ли от волнения. Рукава рубашки натягиваются по самые кончики пальцев. В этот же миг водитель закручивает ручку своего окна, поднимая его до упора вверх.

— Закрой свое, там ручка черная крутится.

Варвара послушно крутит наполированную круглую ручку, не сразу разобравшись в какую сторону ее надо крутить. Длинные пальцы Чернова тянутся к створкам кондиционера, выкручивая его на обогрев.

— Зачем? Ты замерз? — на этот раз гораздо увереннее с нажимом прорывается голос Варвары.

— Нет, ты, — бесцветно отвечает Паша.

— Тебе показалось, — Варя прячется глубже в воротник рубашки.

Павел ехидно улыбается в ответ, не отворачиваясь от дороги.

— На заднем сиденье есть куртка. Можешь взять, если нужна.

— Нет, с чего ты взял что мне холодно?

— Просто знаю.

Странное смещение в груди колит Варю. Про свою болезнь она не говорила уже много лет буквально ни с кем. Мама об этом кажется в целом забыла, а бабушка настоятельно отрицает существование любых проказ. Очень странно сейчас догадываться, что чужой человек, не видевший ее в глаза целую вечность, об этом помнит и даже проявляет заботу. Что же теперь говорить? Кажется, в его присутствии каждое ее слово глупо, а каждая выходка постыдна. Она оборачивается к заднему сидению и глазами находит коричневую рабочую мужскую куртку, дотягивается до нее, слегка приподнимаясь со своего места. Одним движением накрывает ей свои плечи.