Самостоятельно справляясь с проблемами, мы обретаем ощущение своей сообразительности, чувство собственного достоинства и удовлетворения. Когда мы пытаемся исправить или спасти кого-то, мы мешаем им извлечь урок, который предоставила им данная ситуация. Как обезьяна в упомянутой выше притче, мы, пытаясь извлечь человека из его проблем или страданий, извлекаем его из среды, которая предлагает большие возможности для обучения. Мы в определенном смысле отключаем людей от источника, который позволит им стать сильнее, компетентнее и проникнуться большим сочувствием к окружающим.
Иногда непереносимо позволить человеку, о котором мы заботимся, продолжать страдать и тонуть в жизненных проблемах. Мы и сами-то себе почти не можем помочь, но если люди страдают, мы хотим, чтобы им стало легче. Если им нужно принять решение, нам хочется подсказать, как его принять. И все же действительно стоящая вещь, которую мы можем им предложить, — это оставаться с ними в той ситуации, какая она есть. Мы должны доверять страданию, доверять проблеме и доверять ошибкам; они — то, что совершенствует нас, когда мы от них не бежим.
Нелли Мортон, феминистский автор 70-х годов, красноречиво говорила о силе, которая позволяет нам «услышать друг друга в бытии». С этим высказыванием перекликается фраза Рэйчел Наоми Ремен:
Еще один способ, которым насилие маскируется под заботу, — это беспокойство. Беспокойство — это недостаток веры в другого человека, и оно не может существовать одновременно с любовью. Или мы верим в то, что другой человек сделает все от него зависящее, или нет. Беспокойство говорит: «Я не верю, что ты наладишь свою жизнь». Беспокойство проистекает из высокомерного отношения: «Я лучше знаю, что должно происходить в твоей жизни». Беспокойство твердит: «Я не доверяю твоей жизни, твоим реакциям и твоему выбору момента для действий». Беспокойство — это страх, который еще не вырос; это неправильное употребление воображения. Мы обесцениваем и оскорбляем других, когда тревожимся о них.
Хочу отметить различие между
Вот к чему это все сводится: с чем я подхожу к своему ребенку, своему другу, своему партнеру и к себе — с любовью или с беспокойством? Какой из этих подходов более эффективен и перспективен? Какой из них обеспечивает более эффективное использование энергии и имеет больше созидательной силы? Что произошло бы в жизни других людей, если бы мы могли выбирать любовь вместо беспокойства и верить в наших любимых? Когда мы искренне любим и принимаем себя целиком, такими, как есть, в наших сердцах расцветает сострадание, мы начинаем по-иному видеть других людей.
Мы учимся сострадать, растворяя нашу версию мира и обучая свои глаза не бояться видеть реальность такой, как она есть. Мы учимся состраданию, прекращая жить только в своей голове, где мы можем все аккуратно обустроить, и начиная прислушиваться к своему телу, где такой аккуратности, как в голове, может и не наблюдаться. Мы учимся состраданию, прекращая попытки изменить себя и других людей и размывая границы, отделяющие нас от того, чего мы не понимаем. Мы учимся состраданию, совершая небольшие добрые поступки и признавая, что жизнь других людей так же важна, как наша собственная.
Начиная расширять границы своей души, мы ясно видим, как действовать, чтобы действительно оказать существенную помощь. Сострадание — это очевидная реакция на то, что необходимо в данный момент. Так поступают великие люди. Они действуют искусно и сострадательно, и их действия на самом деле благотворно влияют на ситуацию.
В Новом Завете как «сострадание» переведено греческое слово
Авторы Евангелий интерпретировали сострадание как нечто большее, чем чувство сожаления; это была сильная внутренняя реакция, приводящая к немедленному действию ради блага другого человека.
Моя подруга рассказала об инциденте, который произошел с ней много лет назад. Женщина с новорожденным младенцем из квартиры по соседству начала отчаянно кричать, что ее муж заперся в ванной и пытается убить себя. Моя подруга, вызвав 911, взломала дверь ванной и оказала помощь этому человеку, который к тому моменту лежал на полу, истекая кровью. По словам врачей, если бы она этого не сделала, пострадавший не дождался бы приезда службы спасения.
Сострадание подобно этому поступку. Оно заставляет нас переходить границы установленных норм, а иногда и границы безопасности, и устремляться на помощь страдающему. Сострадание забывает себя и общепринятые нормы, чтобы отреагировать на боль другого человека. Контактируя с окружающими, мы можем начать практиковать акты доброты.
Когда моему мужу было одиннадцать лет, его отец погиб в автокатастрофе, оставив после себя семерых маленьких детей и убитую горем жену. Мой муж часто с любовью рассказывает, как его дядя начал регулярно заходить к ним домой и приглашать его самого и его братьев и сестер поиграть в мяч, брал их с собой на футбольные матчи, возил их в разные потрясающие места. Зимой они с упоением катались на санках и лыжах, летом ездили на озеро в лесу и учились выживанию в дикой природе. При виде семи потрясенных племянниц и племянников, отец которых внезапно погиб, их дядя испытал чувство сострадания. Никто его ни о чем не просил. Он сам, движимый интуитивным чувством, совершал эти добрые поступки для всей семьи. Для моего мужа это имело большое значение.
В душе каждого человека, ходящего по этой земле, таится какая-нибудь печальная история. Если бы мы помнили об этом, то, возможно, смотрели бы на людей глазами сострадания, а не глазами наших собственных суждений и предпочтений.
Будучи на семинаре в Эсалене, штат Калифорния, я встретила одного человека из Токио, который воплощал сострадание и мягкость отказа от насилия. Он словно излучал свет, и я заметила, что других людей он привлекал так же, как и меня. Однажды я оказалась в его обществе за обедом, и мне посчастливилось услышать его историю. В Японии он был активным и талантливым предпринимателем и быстро делал карьеру. Но его жизнь изменилась в одночасье, когда его лучший друг, который также быстро поднимался по лестнице успеха, внезапно умер от инфаркта.
Я, как загипнотизированная, слушала, как этот человек, сидевший напротив меня за столом, низким голосом рассказывал, как в тот момент он увидел перед собой всю свою жизнь. Он бросил бизнес и стал заниматься марафонским бегом. Живительно, но он никогда этому не учился. Он просто начал бегать, делая это из любви к бегу и к жизни. Сейчас ему около 50 лет, и к тому моменту, когда я слушала его рассказ, за последние пять лет он пробегал один марафон в неделю. Я удивлялась, глядя на него. Он был коренастым, кривоногим, и при этом никогда не получил ни одной травмы. Он летал по всему миру, чтобы участвовать в марафонах по выходным. Когда его спрашивают, как он достиг такой выносливости, не получив ни одной травмы и нигде не обучаясь, он почтительно отвечает: «С каждым шагом я лишь слегка касаюсь земли, чтобы не причинить ей вреда, и она в свою очередь не причиняет вреда мне».
Чем бы мы ни занимались, эта драгоценность,
Найдите время, чтобы заняться исследованием самого себя. Ведите дневник. Это даст вам возможность по-новому взглянуть на свою жизнь и практиковать принцип ненасилия. В течение этого месяца поразмышляйте над следующим высказыванием Этти Хил- лесам, юной жертвы Холокоста: