– Головы токмо укройте, – посоветовал возничий. – Чтоб не опознал кто…

Лошади обеспокоились, унюхав зверя, шарахнулись от проклятого, заржали, но сразу получили по крупам за шум. И постучали копытца по чистенькой мостовой – самой короткой дороге, которой в непогодь пользоваться строго воспрещали. Да мало кому и надо было: все сидели по домам, готовились к празднику. Светились теплом окна, струился дымок из труб, доносились откуда ругань, откуда смех со звоном посуды. Рьян в который раз проклял себя за нелепые надежды, но все ж обнял свою лесовку, а она доверчиво прижалась к нему. Храбрилась… а все одно меньше всего хотела вновь встретиться со жрецом. Вот и что с нее взять?

– Приехали!

Вихрастый выпрыгнул из повозки и придержал распахнутые ворота. Словно и не жрецов внук, а самый обыкновенный мальчишка на побегушках. Не побрезговал он и возничего поблагодарить, Йагу же схватил за руку и потащил. Рьян не отставал.

Двор уже был им знаком. Вот здесь Малка кричала, что надо избавить Чернобор от ведьмы, а тут горел божий костер и Рьян оставил кусок кожи. Северянин беспокойно почесал ладонь, хоть та и зажила уже без следа. Дверь открыли прежде, чем они постучали. Отворила запыхавшаяся женщина с красными глазами, толстая, отекшая и оглушенная бедой.

– Мама!

Вот те раз! Жрец не просто внука гоняет, как холопа, но еще и дочери дозволяет в одиночку гостей встречать. Впрочем, скоро стало ясно, что все домашние были при деле. Носились с черепками и полотенцами няньки, таскали воду мужики.

– Туда, туда! Скорее!

Тетка едва справлялась с одышкой, а подняться по лесенке на второй этаж ей и вовсе удалось, только передохнув посередине. Сын дважды успел сбегать наверх и обратно и доложить, что колдовку ждут. Ох и не к добру вся эта суета! Едва переехав в Срединные земли, Рьян усвоил: коли дома царит беспокойство, жди беды. А Йага идет себе и идет. Твердо, уверенно. Не то смелая, не то дурная.

Проводили гостей до светелки, единственной во всем доме комнатушки, где не шумели. Впустили. И ведьма замерла на пороге. Пока проклятый оттеснил ее и сам заглянул внутрь, успел таких ужасов напридумывать, что хоть сразу в Тень собирайся! Ошибся. Ничего такого страшного в светелке не было. Закрытые плотными занавесями окна, несколько светцов, жрец в домашней одеже, низко опустивший голову и упирающийся лбом в сцепленные ладони, и кровать, широкая, с мягкой периной.

Старик поднял взгляд, и лишь тут Рьян понял, каким усталым, худым и дряхлым тот был. Под красными от слез глазами залегли глубокие тени, морщины располосовали лицо, а ночная рубаха не скрывала тощих ног и острых коленок.

– Посылал за ведьмой, что ли? – грубовато поинтересовался северянин.

Йага же спрашивать не стала, сразу метнулась к кровати. Там, в перине и подушках, тонуло худенькое тельце, и кто, как не колдовка, почуял бы бо лезнь. Рьян тоже приблизился, недоверчиво косясь на деда, и только тут понял, отчего лесная хозяйка запнулась в дверях.

В кровати лежала мертвянка… Нет, не так. В кровати лежала та, кого среди живых быть не должно: мало не весь Чернобор видал, как жрец самолично чиркнул ей по горлу кривым ножом. Однако ж хоть и была девка бледнее трупа, но дышала. Впалая грудь медленно поднималась и опускалась, а в горле при каждом вдохе рождались булькающие хрипы.

– Щур, протри мне глаза!

Рьян едва сдержался, чтобы не поплевать через плечо и не обернуться трижды вокруг оси. Развелось нечисти! Жрец же разомкнул пересохшие губы.

– Всеми… – голос сорвался. Он замолчал, переводя дух, но собрался и продолжил: – Всеми богами молю, ведьма, коли правда есть в тебе сила, о которой люди врут, излечи мою младшенькую. Я тебя на суде оправдал, так отплати добром!

Вот оно что, стало быть. Вовсе старик не справедлив и не умен без меры. Не прикинул, что лекарка в Черноборе хоть и не одобрена Посадником, а человек полезный. Всего-навсего хотел, чтобы за колдовкой имелся долг. Что же, по его и вышло. Йага не соглашалась и не отказывала. Она на мужчин вовсе внимания не обращала. Забралась на кровать и то щупала жилку на шее девки, то шептала над ухом: не то ворожила, не то утешала. «Не соглашайся! – хотел вскричать Рьян. – И ей не поможешь, и себя погубишь!» Но девка тяжело закашляла. Жрец встрепенулся, а ведьма помогла больной поворотиться на бок, чтоб не захлебнулась розовой от крови мокротой. И Рьян промолчал.

– Дочка моя… – прошептал жрец едва слышно. – Младшенькая. Любимая. Они с сестрицей весной, в оттепель, захворали. И с тех самых пор…

– С сестрицей?