— Что это? Что за джин ты заказала?

— Самый обыкновенный.

— Господи, на вкус как лизоль, — это не помешало ей залпом осушить половину стакана, и я поняла, что она далеко не так невозмутима, как хочет показать.

— Зачем ты туда полезла? — спросила я.

Она запрокинула голову вверх, будто ответ был написан на потолке.

— Терпеть не могу ругаться с Лукой. Мы с Марком заглянули в эту дыру, и я увидела на полу что-то блестящее. Маленький медный диск. Я подумала, может, это компас? Или старинные карманные часы? Я хотела составить вам компанию, но всё ещё злилась на Луку и знала, что он тоже злится. И я подумала — что, если я туда залезу и притащу ему этот компас?

Я поджала губы. Нельзя присваивать себе сокровища с кораблей. Дайверы либо не трогали их, чтобы и другие могли полюбоваться, или, если они не были надёжно закреплены и их могло смыть, относили в музеи. Но по сравнению с тем, что ещё совершила Ру, кража артефакта вообще не имела значения.

— Я подумала — слазить туда легче лёгкого. Не заметила сетку на потолке, — она умолкла, и я ждала, пристально глядя на неё. Она должна была извиниться. Должна была меня поблагодарить. Наконец она сказала: — Ну чего? Чего ты ждёшь? Иди в задницу, Эми. Ты просто выполняла свою работу. Я рада, что осталась жива. За это спасибо. Мне повезло, и я ещё здесь. А тебе не повезло, и для тебя ничего не изменилось.

— Кроме одного. Я решила тебе не платить, — сказала я легко и спокойно.

Мы ещё несколько секунд смотрели друг на друга, потом она опрокинула в себя остатки джина и спросила:

— Где твой телефон?

Я отдала ей мобильник. Он и так был выключен.

Она сунула его в карман, поднялась, схватила мой нетронутый стакан.

— Пошли в дамскую комнату.

Прежде чем я ответила, она уже направилась к туалетам. Пришлось подняться и пойти за ней. Она поставила мой напиток на столик, прошла в кабинку. Я тоже.

В туалете была плитка цвета авокадо и граффити в несколько слоёв на каждом миллиметре покосившихся дверей. Она встала у щербатых раковин, раскрыла руки. Я невозмутимо подошла к ней. Я держала в руках её тело, перекошенное судорогой, перепуганное. Я освободила его, вынесла на свежий воздух, не отпускала, пока не приплыла лодка. Это тело было полностью в моей власти, и мне было уже неважно, что теперь сделают её руки.

Как и в прошлый раз, сначала она, не торопясь, провела руками по моим волосам сверху вниз. Из неё посыпались слова, торопливые, резкие, и я чувствовала, как в ней вскипает ярость.

— Никакая ты не благородная. Хватит. Я тебя вижу насквозь. Я тебя вижу, потому что ты и есть я. Ты рассчитала ставки, Эми. Если бы я утонула, ты оказалась бы в заднице. Ты не видела моих сертификатов. Ты обманула своё начальство и эту команду. Ты потеряла бы работу, может, тебя вызвали бы в суд. Допросили бы, и твой муж, соседи, коллеги, все захотели бы узнать, почему ты всех обманула ради меня. И все твои секреты выплыли бы в любом случае. Но ты меня спасла, ты теперь героиня, — она быстро, но тщательно ощупала мои ноги, приподняв свою юбку, чтобы прекрасная светлая ткань платья не запачкалась о грязный пол. Подняла на меня глаза. — Раз уж я внизу, может, мне осыпать твои ноги поцелуями, омыть слезами и вытереть волосами? Сказать: ах, Эми, ты спасла мне жизнь, и я всё тебе прощаю?

Я покачала головой. Я знала — после того как я вытащу её из воды, всё так и будет. Даже если она висела у меня на руках, беспомощная, как ребёнок, она всё равно потом вцепилась бы в меня, будто ничего не случилось. Она слишком нуждалась в деньгах, чтобы оставить меня в покое. Но её попытки объяснить справедливость её поступка были интересны. Я поняла её чуть лучше. Она обвиняла меня в нескончаемой лжи, но ведь и сама была такой же.

Она поднялась и вышла из туалета, я — за ней. Сев за столик, она сделала большой глоток из моего стакана.